Шер покинул Геленер и сделал два шага, которых хватило, чтобы перейти к Селендре. Пенн и Фелин обменялись взглядами, после чего Пенн переместился к оставленной Геленер, а Фелин направилась к Шеру и Селендре.
– Не плачь, – тихо сказал Шер. – Я не знаю, что сказала моя мать, но я знаю, каким немыслимым снобом она может быть. Не обращай внимания. Всякий, кто знал Бона Агорнина, ценил его подлинные качества благороднорожденного дракона, которые значат гораздо больше, чем пустые титулы, унаследованные далекими потомками.
Фелин присоединилась к ним как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Шера.
– Я уверена, что Благородна не имела в виду говорить дурно о Боне, – добавила она. – Успокойся, Селендра. Или ты хочешь, чтобы я отвела тебя обратно домой, чтобы ты отдохнула?
Селендра едва могла говорить.
– Мой отец заслужил свой титул, – сказала она, сглатывая между словами.
– Именно так, лучшего звания для него и быть не могло, если бы только Величества старых времен не вернулись и не стали опять величать драконов Достопочтенными, – торжественно произнес Шер.
От этого глаза Фелин завертелись еще быстрее. Она давно знала, как Шер бывает безоглядно добр к подранкам, если только это не доставляет ему неудобств. Она не хотела, чтобы Селендра попала в их число. В конечном итоге все начинали доставлять ему некоторые неудобства, и он терял к ним интерес. Фелин пришлось взять на себя заботу об ягненке, который потерял мать, о кошке со сломанной ногой и семействе фермеров, чью арендную плату Шер обещал пересмотреть. В последнее время ей приходилось успокаивать своих детей, когда Шер исчезал, даже не попрощавшись с ними.
– Хочешь уйти, Селендра? – снова спросила Фелин. – Я говорила Благородной, что, может быть, ты еще не готова для компании. Она поймет.
– Возможно, мне лучше уйти, – с благодарностью согласилась Селендра.
– Нет, – сказал Шер, выставляя коготь в сторону Фелин. Его темные глаза смотрели серьезно, медленно вращаясь в глубине орбит. – Если она сбежит сейчас, она тем самым вручит моей матери коготь победы и позволит каждому пожалеть ее и обсудить в ее отсутствие. Если она останется, все про это скоро забудут.
– Я понятия не имела, что ты так хорошо понимаешь тонкости вращения в обществе, – сказала Фелин.
Шер рассмеялся.
– Ты даже не представляешь, насколько хорошо, – согласился он жизнерадостно. – Так что, Селендра?
Серые глаза Фелин завертелись, в свою очередь, от удивления. Она и не знала, что они уже называют друг друга по имени.
– Я останусь, – сказала Селендра, овладев, наконец, своим голосом. – Я не боюсь, и я не стыжусь своего отца, ничто меня не заставит стыдиться.
– Оставайся, пусть все уляжется и ничего не останется, – сказал Шер.
Фелин посмотрела на величественную спину Благородной, которая беседовала с Преподобной Телсти. Пенн занимал разговором Геленер. Она думала, что инцидент будет быстрее забыт, если сейчас спустить Благородной это с рук, а попозже она, Фелин, постарается все загладить. Однако спорить с Шером в этом настроении не стоило, тем более с Селендрой. Фелин мысленно опустила лапы и сдалась. Благородна была бы в ярости, если бы Геленер спугнули, но сама она предпочла бы видеть Шера с партнершей пусть и с меньшим приданым, но зато с чувством юмора. Тем не менее, когда момент миновал и они направились, наконец, в столовую, Фелин чувствовала, как ее крылья немного трепещут от приближающегося шторма.
VIII. Иск получен
29. Блага Даверака
Жизнь Эйнар в Резиденции Даверак была приятной во многих отношениях. Ей предоставили личную служанку – начинавшую сереть драконицу по имени Ламит, у которой не было других обязанностей, кроме как исполнять желания Эйнар, полировать ее чешую и создавать для нее подобающие случаю головные уборы. В этой семье завтракали в своих комнатах, днем занимались, чем хотели, и сходились вместе на обед, к которому часто приглашали гостей. После этого нередко случались танцы и другие увеселения до поздней ночи.
Эйнар могла бы даже начать получать удовольствие от всего этого, если бы компания была более подходящая.
Через день или два Эйнар заметила, что ее служанка передвигается как-то неловко.
– Иди сюда, Ламит, – сказала она. Эйнар провела пальцами по спине Ламит и тут же обнаружила, что путы ее затянуты так туго, что натирают крылья и причиняют боль при движении.
– Позволь мне ослабить их и смазать мазью, – предложила Эйнар.
– Благодарю вас, ‘Чтен, но мне кажется, что этого делать нельзя, – сказала служанка, пугливо пригибая голову. – Хозяин не любит, когда наши крылья не стянуты.
– Да всего на минуту, пока я их полечу, а потом свяжу обратно, но послабее, – сказала Эйнар. – Я могу сама рассказать об этом Беренде и Сиятельному Давераку и объяснить, что это было не твое самоуправство, а моя забота о твоем здоровье.
– Пожалуйста, не говорите им, что я недомогаю, ‘Чтен! – в отчаянии попросила Ламит. Она в страхе отпрянула от Эйнар. Эйнар и сама-то была невелика, не больше двенадцати футов, но Ламит едва достигала шести и выглядела почти как драгонетка, особенно после того, как съежилась. – Это просто небольшая ссадина, у меня и раньше такое случалось.
– Если ты не хочешь, я им не скажу, – сказала Эйнар в изумлении. – Но если оставить все как есть, будет больно, и часть твоего крыла может ослабнуть, так что ты никогда уже не сможешь летать.
– Летать? – переспросила Ламит. – Я и так никогда не буду летать, что бы ни случилось. Я буду работать здесь, пока не ослабну, и это будет конец.
– Много чего еще может произойти, – сказала Эйнар ободряюще. – Есть слуги, которые летают, даже если остаются навсегда в услужении. В некоторых домах слуг используют для того, чтобы летать за почтой на станцию. Эймер, наша служанка из Агорнина, которая уехала в Бенанди, постоянно летала на сбор целебных трав.
– Да, и вы не сомневались, что она вернется обратно, – сказала Ламит. – Здесь все устроено иначе, ‘Чтен. Никто никому не доверяет с обеих сторон, и мы знаем, что мы связаны навеки.
Нежные серебряные глаза Эйнар стали печальными.
– Я к такому не привыкла, – сказала она.
– Ничего страшного, ‘Чтен, могло быть еще хуже. Нас тут хорошо кормят, и мы знаем, что наши семьи тоже получают выгоду от этого.
– Ты имеешь в виду плату за путы? – спросила Эйнар.
– Здесь, в Давераке, платят не так много. Но каждый знает, что, если кто-то из семьи находится в услужении в Резиденции, у других деток гораздо больше шансов вырасти. Да и мы пока не умерли и все-таки не съедены.
– Ты хочешь сказать, что Даверак ест и тех драгонетов, которые вовсе не слабаки? – спросила Эйнар в ужасе.
– Съест, если решит, что семья не может управиться со всеми детками, – сказала Ламит. – Пожалуйста, не рассказывайте никому, что я об этом говорила. Они едят нас, если мы захвораем, и в наше время не так много и надо, чтобы они так решили, особенно теперь, когда Сият’ Беренда растет и все время голодна. Я это рассказываю только для того, чтобы вы перестали говорить такое по доброте вашей, отчего все может стать еще хуже.
