— Прости, что я не вышел. Я слышал, что ты звала меня, но… это странно.
— Ты правильно сделал. Только ты и сделал правильно. Эльвиры не было в зале, когда я пела. Наверно, она в бешенстве. Я бы была.
— Нет, она сказала, что для Кристины это было важно. Она бы хотела, чтобы ты спела.
— Но я не хотела, — указывая на себя пальцем, сказала Майя. — Эта песня была важна для меня. Она была связью с Кристиной, а теперь этого нет и, наверное, уже никогда не будет.
Тогда они долго стояли на террасе и, облокотившись на перила, смотрели на звездное небо. Не было никаких разговоров, потому что они казались абсолютно лишними. Майя надела на себя Женину толстовку и взяла из соломенного кресла теплый клетчатый плед. Они накинули его на плечи и посильнее прижались друг к другу, чтобы стало еще теплее.
Из дома не доходило до улицы ни звука, поэтому Женя и Майя наслаждались песней ветерка и музыкой моря. Тихо шуршала трава, и было слышно, как шепчет что-то песок волнам.
Уже перевалило за два часа, и Женя задумался, почему говорят, что после двух ничего хорошего уже не происходит — нужно просто идти домой и ложиться спать. Он сейчас с этим не согласился бы, потому что поздней ночью он стоял у прекрасной виллы и смотрел на то, как звезды отражаются в морской глади, а рядом была Майя.
Он мог часами просто смотреть на нее. Тогда со временем происходили метаморфозы, и оно тянулось так же медленно, как нуга в шоколадном батончике.
Перехватив на себе Женин взгляд, Майя как-то странно улыбнулась — так, как дети, когда хотят выпросить у мамы конфетку.
— Знаешь, я так рада, что тогда чуть не сбила тебя с ног… — проговорила она, смотря своими изумрудами в глаза Жени. Она давно хотела признаться, но побаивались.
— Так значит, все-таки помнишь?
— Нет!
Майя засмеялась, и он начал смеяться вместе с ней. Как-то у нее так получалось — заставлять смеяться и его тоже. На них никто не смотрел, и они могли хохотать столько, сколько им захочется, хотя их это никогда и так не останавливало.
— Я тоже рад! — проговорил он, пока девушка все еще хихикала.
Как только она успокоилась, предложила Жене прогуляться у моря. Она выбралась из-под пледа, сняла с себя босоножки и побежала босая по уже холодному песку. В Жениной толстовке она казалось такой же маленькой, как среди своих шкафчиков на кухне. Рукава кофты болтались, из-за разницы в росте, и ей пришлось немного их закатать. Юбка смешно торчала из-под толстовки, но она не стремилась поправлять ее, потому что все эти посторонние вещи не имели никакого значения.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше всех на свете, — с довольной улыбкой проговорила Майя, когда Женя ее догнал.
— Шутишь?
— Неа, абсолютно серьезно. Ты очень много для меня значишь.
Она неожиданно остановилась и развернулась на месте, чтобы оказаться к Жене лицом, а он так задумался над ее словами, что едва не налетел на нее. Он даже не предполагал, что Майя может так думать. Ему то казалось, что из всех ее друзей он стоит на последнем месте.
Стоя перед ней, закутанный в одеяло, он понимал, что тот самый момент наступил, и теперь пути назад точно нет. Если ее слова не были признанием в любви, то точно чем-то похожим. Женя знал, что должен ответить ей, но его мозг перестал соображать, как на парах по философии. Майя улыбнулась и открыла рот. Женя ожидал, что сейчас она скажет что-то такое, что перевернет всю его жизнь. Но это было совсем не то, чего он хотел слышать.
— Лучшие друзья навсегда! — сияя, как луч солнца на воде, воскликнула она.
С улыбкой на лице она ждала от него ответной реакции, но тот не спешил. Растерянным взглядом он смотрел на нее и понимал, что что-то внутри него, действительно, перевернулась.
Она никогда не будет его девушкой.
— Да, навсегда, — произнес он не так бодро, как хотелось бы Майе, но она все равно сделалась невероятно счастливой.
Она обняла Женю, все так же искрясь от радости, и он обнял ее тоже. Был момент… Момент, в котором не было романтики, хотя в любой другой ситуации это выглядело бы так. Он не ее молодой человек, она не его девушка. Они побрели вдоль берега в обнимку. Майя прижалась к Жене, забравшись под плед, и они шагали нога в ногу.
— Знаешь, иногда мне начинает казаться, что я знаю тебя наизусть, — проговорила Майя не очень громко. — Но потом я понимаю, что это не так…
Женя засмеялся, и она удивленно на него посмотрела.
— Почему ты смеешься? — спросила она. — Разве я сказала что-то смешное?
— Нет, — быстро ответил Женя, мотая головой из стороны в сторону. — Но разве важно знать кого-то наизусть? Что-то все равно останется навсегда твоим… и только твоим.
— Да, — неуверенно проговорила Майя. — Наверное, ты прав.
Он знал, что прав, но каждую минуту не переставал мечтать о том, чтобы однажды узнать каждую ее даже самую незначительную мысль. Майя словно услышала его размышления и произнесла:
— Расскажи что-нибудь, чего я все еще не знаю о тебе! Взамен я сделаю то же самое.
Недолго думая, Женя сказал:
— На самом деле ты видишь во мне какого-то другого человека. Я жуткий зануда, а ты… до сих пор не понимаю, почему ты со мной общаешься…
Майя засмеялась.
— Ты, может, и придурок, но уж точно не зануда. Дурак ты…
— Ну а ты?
— А что я? Я тоже не зануда.
— Я не об этом. Ты обещала тоже рассказать что-нибудь.
Она изобразила удивление и недовольство одновременно.
— Вообще-то ты свою часть договора не слишком хорошо выполнил. «Я зануда, Майя», — неплохо подражая Жене, проговорила она, и он не смог удержаться от смеха. — Тебе же самому смешно. Я ожидала какую-то тайну, нечто интересное или даже шокирующее, — взмахнув руками, продолжала она. — Ладно, я, конечно же, расскажу тебе кое-что, но не ожидай, что это будет что-то удивительное. Никому не говорила, но я… никогда не плакала над «Титаником». В своей жизни я смотрела не так много фильмов. Когда мы начали смотреть «Титаник» с мамой, она сказала, чтобы я приготовилась рыдать в конце. — Майя пожала плечами. — Я довольно сентиментальна и каждый раз плачу над книгой «Мост в Терраитию»
34, потому что… да потому что Лесли была слишком юной, а Джессу потом пришлось жить с мыслью о том, что он мог позвать ее с собой в тот день. Это очень жизненно…
