— Люди в депрессии себя так не ведут, со… — он хотел сказать «солнце», но решил, что это будет уже лишним. — Депрессии они другие…
— Ну и ладно, не очень-то и хотелось мне эту самую депрессию.
Мэнди захохотала, и Женя вдруг почувствовал себя психологом, который помог справиться человеку с трудной жизненной ситуацией, и он недоверчиво смотрел на девушку, с трудом веря в то, что это из-за него она смеется. С кухни доносился едва уловимая мелодия чайника, а в гостиной чертыхался Глеб, который все еще вел свою беседу с коллегой по работе на непонятном Жене офисном сленге.
— Когда я была подростком, я специально играла депрессию, потому что мой наивный папа всегда верил и покупал мне мороженое, а я люблю мороженое…
— Так ты мороженое хотела?
— Нет, вообще-то нет, мне просто грустно было, а сегодня днем я вдруг вспомнила своего друга детства, и стало тепло на душе. Так всегда и бывает…
— Хорошие воспоминания они такие, и детство… Детство беззаботное и очень радостное, и, думая о нем, можно либо плакать, либо хохотать…
— В третьем классе мой лучший друг каждый день покупал мне мороженое, и я была самым счастливым ребенком, — сказала Мэнди, окунаясь в омут воспоминаний с головой и становясь немного счастливее, чем каких-то несколько минут назад. Женя тут же представил маленькую рыжеволосую Мэнди довольно шагающую по Пушкинской улице с эскимо в руке. — Мы ходили домой вместе, потому что жили в одном дворе, и были лучшими друзьями все детство…
— А потом?
— А потом выросли…
— И перестали общаться?
— Ну да. Так и было. Так происходит сплошь и рядом. Странно, но мы общались все меньше и меньше, а потом совсем перестали…
— Почему?
— Не знаю. Наверное, слишком разными были… — Мэнди задумалась. — А еще… мне очень стыдно, но однажды я разбила окно в его квартире. Нечаянно. Раньше я очень любила играть в футбол, и однажды, когда играла во дворе с мальчишками, разозлилась из-за какой-то глупости и пнула мяч так сильно, что… ты понял. Мы убежали, нас так и не вычислили… Самое ужасное, что наши мамы работали вместе, и на следующий день мама за ужином стала рассказывать папе о том, что дети в нашем дворе ненормальные и безответственные, и что родители не умеют этих детей воспитывать…
Женя захохотал, хлопнув руками по коленям, и вспомнил, как в том году они дворами шли с Мишей к Марку, решив срезать путь. В одном из пустующих дворов рядом с воротами лежал мяч, который дети почему-то забыли забрать, и Миша решил показать другу свои физические данные. Горделиво прошагав к мячу, он пнул его со всей силы, и тот выбрал самую неудачную траекторию и залетел в окно на первом этаже, но Миша не из тех, кто убегает от ответственности. Он зашел в подъезд, позвонил в звонок, дождался, когда откроют дверь, объяснил ситуацию и заплатил деньги. Женя хотел рассказать эту историю Мэнди, но в комнату зашла Майя, чтобы сказать, что чай готов, и, увидев смеющихся друзей, так и застыла на месте от удивления.
— Эм, чай уже не нужен?
— Нет, нет, — возразила Мэнди, перестав смеяться. — Чаю я все еще очень хочу!
За столом на кухне уже разместился Глеб, сурово мешая ложкой чай, возможно, представляя, как заваривает в кипятке своего коллегу по работе. Горели три свечи с ароматом печеного яблока, и первым делом Женя вдохнул полной грудью запах, отчего-то напомнивший ему о детстве, а потом молодой человек занял место рядом с Майей и стал наблюдать за тем, как Мэнди и Глеб молча пьют чай из разноцветных чашек в горох, одновременно опуская и поднимая их.
— Вы знаете, что если есть клубничный пирог и запивать его ромашковым чаем, то во рту будет вкус лета? — спросила Майя, решая, съесть ли ей одно миндальное печенье или нет.
— Теперь мне захотелось клубничного пирога. — Мэнди вздохнула.
— Нужно будет сделать когда-нибудь, — сказала Майя, все-таки отказавшись от печенья на ночь глядя. — Эльвира к вам сегодня приходила?
— Ой, да лучше бы не приходила! — ответил Глеб, той же интонацией, что использовал при общении со своим коллегой. — Только настроение испортила…
— А что случилось?
— Она в очередной раз начала говорить о том, что Алекс снова позвал своего друга… ну, этого… — Глеб пытался вспомнить его имя. — Да как его зовут-то? Он жутко раздражает Эльвиру.
— Стас? — нерешительно спросила Мэнди.
— Да! — воскликнул Глеб, переходя на свой обычный голос. — Точно!
— Что за Стас? — спросила Майя. Она удивленно уставилась на Мэнди, а затем и на Кевина. — Я его не знаю. А вы? Видели его?
— Ой, Майя, тебе это надо? — ехидно спросил Кевин, глядя на подругу.
— Ну, не знаю, все же интересно, кто мог так достать Эльвиру… — ответила спокойно девушка. — Она вообще ничего не говорила мне.
— Я его тоже не видел…
— Ну, я, как ты понимаешь, тоже, — перебила своего молодого человека Мэнди обыденным тоном.
— Но вообще… Да, Майя, ты права. Я бы тоже хотел его увидеть! — продолжил оживленно Глеб. — Познакомились они, по-моему, недавно, но Эльвира его терпеть не может… да это неважно…
Майя улыбнулась и взглянула на подругу, которая без какого-либо интереса пила свой чай, без какого-либо интереса слушала про этого Стаса.
— Знаешь, Мэнди, я хотела сегодня взять с собой виолончель и сыграть тебе, — призналась она. — Просто не получилось…
Мэнди положила свою чашку на стол и тихо произнесла:
— Я это очень ценю…
— Что? — не поняла Майя.
— Нашу дружбу, — пояснила Мэнди. — Правда.
Майя приподняла уголки губ и специально для подруги произнесла:
— Это очень мило.
— Хорошо, но… — Мэнди смущенно прижала ладонь к своей шее. — Эльвиру с этим своим разговором про Стаса больше не подпускай! — обратилась она к Кевину. — Когда сегодня она миллионный раз начала об этом говорить, мне… честное слово, я хотела ей врезать…
Кевин прыснул от смеха, чуть не выронив чашку из руки, а Майя и Женя его поддержали. Даже сама Мэнди засмеялась от собственных слов, ведь кто бы мог подумать, что она может так выражаться. Она была другая — такая девушка, при которых все окружающие боятся сказать что-то нелитературным языком, — поэтому сейчас все понимали, что она шутит. Ей не нравилось, когда друзья расстраиваются из-за нее, поэтому она специально сказала так, чтобы разрядить обстановку, чтобы показать, что у нее все хорошо.
Ей и так полегчало. Аромат ромашкового чая смешался с запахом свечей, приобретенных именно на случай плохого настроения, и тепло на душе стало даже Глебу, у которого явно были какие-то проблемы на работе, но он забыл о них. Мэнди прижималась к нему и слушала щебетание Майи о вдохновении и о том, что она станет героиней в Жениной книге, а когда они попрощались и Женя с Майей вышли на улицу, то лишь тогда поняли, что наступил самый настоящий вечер.
