– Да вы преобразились, дитя! Еле узнал вас!
Ещё бы! Мытая, ухоженная, в европейской одежде и – главное – из-под берета выбиваются пряди волос. А он-то помнит девочку с голой, бритой, как у монаха, головой.
– Подросли, поправились. Вот что значит жить на родине!
По традиции, установившейся в отряде после непродолжительных колебаний, Отто обращался ко мне на «вы», хотя по-прежнему видел во мне ребёнка, подростка.
– Рад, что вы быстро освоились дома. О вас отличные отзывы по месту работы. Не скучаете по горам?
По правде говоря, я всё ещё отдыхала от жизни в горах – с пронизывающими ветрами и тотальной неустроенностью быта.
– Здесь всё так ново и интересно. И мне очень понравилось жить… в большом городе! – Поколебавшись, я заставила себя добавить: – В Берлине.
– Вы, должно быть, решили, что мы совсем позабыли про вас? А это несправедливо!
Я потупилась и со смущённой улыбкой пожала плечами. Отто получил возможность проговорить заранее заготовленную фразу:
– Мы – люди служивые, выполняем свой долг! Сейчас почти весь отряд дома: короткая передышка. С запозданием устраиваем вечеринку по поводу Нового года. Герр Кайенбург и весь отряд приглашает вас принять участие! Мы собираемся семьями, – вдруг неловко добавил он, покраснев.
Ему показалось страшно неприличным предположение, что девочка-подросток может оказаться наедине с целым отрядом взрослых мужчин – посреди кафе, в людном городе! В горах такая диспозиция никого почему-то не смущала. Забавно!
Разумеется, я с восторгом согласилась принять участие в вечеринке. Во-первых, мне положено устанавливать и поддерживать полезные контакты – и вот прекрасный шанс! Во-вторых, просто любопытно: я ещё ни разу не была на немецкой вечеринке.
Отметила для себя, что члены тибетской экспедиции по-настоящему дружны, раз имеют охоту собираться именно этим, «тибетским», составом даже по праздникам.
Собрались в заведении, совмещавшем функции кафе и пивного бара – с большим общим залом и обстановкой на баварский манер: все помещались за массивным, тяжёлым деревянным столом громадной длины… Впоследствии я побывала со своей «командой» в Мюнхене и получила представление о тамошних пивных барах… Впрочем, в отличие от баварцев, члены экспедиции хоровых песен не распевали. Весёлые разговоры, шутки, танцы. Резкие, громкие речи и громовой хохот иной раз сотрясали светильники в заведении: немцам без этого отдых не в удовольствие.
Странно мне показалось: у них дела на Восточном фронте из рук вон плохи – этого даже немецкое радио не в силах скрыть. А компания офицеров элитного подразделения буйно веселится. Нет ли в этом надрыва, попытки побороть горечь поражений? Прощупала. Ничего похожего. Двое-трое выглядели озабоченными, включая господина Кайенбурга, и действительно думали о ходе войны, о судьбах близких и даже о Германии. Но остальные сумели успешно отключиться от всех забот. Всё правильно. Не может человек всё время думать о плохом. Просто они слишком громкие – это и сбивает с толку.
Меня познакомили с жёнами и девушками, пришедшими на вечеринку.
Фрау Мейер, здороваясь, посмотрела на меня затравленно: не хотелось бы ей ещё раз пережить прежний кошмар – когда чужой грязный заморыш свалился ей на голову, спал на её перинах, ел хлеб её детей и был предоставлен её неусыпным заботам. Я вежливо поблагодарила за всё, что она тогда сделала для меня.
– Что вы! Это мой долг! – неловко ответила женщина и мучительно смутилась от сознания этой неловкости.
Женщины с интересом расспрашивали меня о Тибете – видно, от своих мужчин рассказов было не дождаться. Мужчины расспросили об условиях моей нынешней жизни. О службе – ни моей, ни собственной – ни единого упоминания. Дисциплина! Позже, изрядно захмелев, пытались напоить меня пивом, но женщины это безобразие быстро пресекли.
Случилось, конечно, то неизбежное, чего я ждала с большим интересом: начались танцы. Танцевали, что называется, со своими. Только Эрих явился один: по молодости лет он ещё ходил холостяком, а в девушках, видно, случился пересменок. Поэтому Эрих повёл танцевать меня.
Это в экспедициях крупный и сильный молодой человек двигался как горная кошка. А на паркете он превращался в увальня, над неловкостью которого окружающие беззлобно подтрунивали. Нетрезвый, с усилием двигавший ногами, он упорно повторял со мной простейшие дорожки шагов. Вскоре я почувствовала, что двигаюсь легче и правильнее, чем мой наставник, – тем паче что я ещё внимательно наблюдала, как танцуют окружающие.
До чего дожила я! Ровно год назад училась танцевать в компании командиров Красной армии, а теперь задорно топчусь по паркету в быстром фокстроте в объятиях офицера СС. Головокружительная эволюция!
Эрих присел к столу передохнуть и промочить горло очередной кружкой пива, а меня неожиданно пригласил Мейер – почти трезвый и по-прежнему свежий. Я уже не посматривала под ноги. Так почему бы не применить науку, усвоенную дома? И я уставилась партнёру прямо в глаза. Мягко так уставилась, не требовательно, не настоятельно, а несколько отрешённо: я ведь настроилась на прямое чтение информации. Мейер «поплыл»: у него удивлённо расширились глаза, расплылись зрачки, движения обрели необычайную плавность. Информация пошла.
Я задала первый же действительно интересовавший меня вопрос:
– Вы так дружны. Вы, наверное, всюду путешествуете вместе?
Мейер ответил, что группа Кайенбурга специализируется на Тибете, и тибетские экспедиции, как правило, имели устойчивый состав. Но членов группы присоединяют и к другим экспедициям. Вот, например, в декабре ему привелось побывать в Закарпатье: срочно направленный отряд отыскал клад в подземельях старого монастыря. Успели вовремя: там расположился военный госпиталь. Непосвящённые люди могли, того и гляди, наткнуться на клад. Там побывал и сам Кайенбург, сообщил Мейер, понизив голос, и остался страшно доволен, так как почувствовал, что найденная церковная утварь «фонит», то есть обладает признаками энергетически заряженных реликвий.
У меня колотилось сердце. Что ж сделать лучше: сознаться, что это именно я навела на клад, или промолчать? Промолчать теперь, пожалуй, выйдет и глупо: вдруг они знают об этом? Я попросила, специально подчеркнув свою крайнюю заинтересованность:
– Скажите, в каком городе находится монастырь? Это очень важно для меня!
Мейер понимал, что переступает черту секретности, но уже не мог ничего с собой поделать: плавное совместное движение в танце, взгляд глаза в глаза, поток непривычной, чистой, мягко баюкающей энергии – мой партнёр и собеседник «плыл».
– Тарнополь.
– Так и есть! Это ведь я сделала наводку на клад!
Мейер искренно поразился: он не знал. Мелодия отзвучала; я «отпустила» беднягу, отведя взгляд.
Со следующим партнёром я тоже поиграла в гляделки и поинтересовалась, как же так получается, что отделение оккультных исследований и отделение экспедиций не взаимодействуют напрямую. Отчего путешественники, отправленные на поиски клада, не консультируются напрямую с ясновидящим или спиритом, который нащупал клад.
