– Чист.
Присутствовавшие на едином дыхании издали радостный клич.
Магистр спокойно сказал, обращаясь к юноше:
– Можешь встать.
Тот, ничего и не знавший, и не заметивший, бодро вскочил на ноги.
Теперь магистр посмотрел на рыцаря:
– Ты готов побрататься с ним?
Рыцарь ответил всё так же бесстрастно, но из его голоса и лица ушло напряжение.
– Готов.
– Ты, – опять обратился магистр к парню, – готов побрататься с этим человеком?
Парень, в отличие от рыцаря, немало удивился, но ответил твёрдо:
– Готов.
Действие переместилось в белокаменное здание с абсолютно чистыми, лишёнными рисунков и украшений стенами. Узкие проёмы арок и перекрытия терялись далеко в вышине. С высоты, не известно из какого отверстия, падал ровный, ясный золотисто-белый свет. Видимо, то был храм. Люди в белых накидках плотно окружили две фигуры…
Бритоголовый рыцарь – сейчас копья при нём не было – и парень, проходивший посвящение, встали спина к спине. Юноша молчал, а бритоголовый шёпотом читал молитву. Вокруг него проступала широким эллипсом золотистая аура. Потом проступила – золотистым эллипсом поменьше – аура молодого человека. Два контура свечения пересеклись, и сияние усилилось. Образовалась общая очень широкая аура. Энергия двух людей проникала друг в друга, смешивалась. Красивый процесс закончился полным разделением двух контуров и их возвращением в прежние границы. При этом с юношей осталась немалая часть энергии рыцаря, а рыцарь забрал с собой часть энергии новенького. Это энергетическое братание было, надо полагать, не менее крепко, чем братание кровью.
Теперь многоступенчатое посвящение в рыцари окончилось, и новенький стал полноправным членом ордена. Чудной вышел рыцарь: без права даже прикасаться к любому виду оружия. Однако в ордене таких набрался целый отряд…
«Мой» магистр приглянулся спиритам больше, чем тот, которого они сами вызывали прежде, хотя тот давал им гораздо больше ответов, которые им приятно было выслушивать, и пищи для интерпретаций.
Вот о том речь в первую очередь и пошла, когда настало время задавать вопросы духу: какой же из магистров более великий и более «настоящий»? Ответ оказался прост. Орден тамплиеров имел «двойное дно». Можно сказать и по-другому. Он состоял как бы из двух концентрических кругов: внешнего и внутреннего.
«Внешний круг» представлял собой влиятельную, сильно разветвлённую организацию, в которую стремились попасть самые богатые и самые знатные европейцы. Орден обладал своей армией, своими финансами, существенно превосходившими казну государств, строил фантастической красоты храмы. Но финансисты не были бы так успешны и власть имущие – так удачливы, если бы их не снабжали готовыми рецептами успеха и не оказывали им тайной поддержки. Всё это исходило от «внутреннего круга» ордена – организации в полном смысле сакральной и эзотерической.
Истинные посвящённые – рыцари «внутреннего круга» – владели подлинными могучими реликвиями, обладали настоящими сверхспособностями, совершали научные открытия. Они изобрели изумительную готическую архитектуру, они открыли рецепты обогащения посредством финансовых операций – без грабежа, насилия и обмана.
Я наблюдала во время сеанса, как тамплиеры строили храм со стрельчатыми сводами в недрах огромной пещеры, превосходившей размерами ту, что мне привелось посетить в Тибете. Тысячи свечей мерцали, разгоняя тьму почти оконченного святилища. Я задала вопрос: какова цель такого грандиозного строительства, зачем нужен храм под землёй? Ответу трудно было поверить. Сквозь эту пещеру прорывались силы, враждебные человеку и самой жизни. Храм изменил энергетику места и на долгие века сделал его безопасным…
Впрочем, эту тему пришлось скоро оставить, поскольку интересна она была мне одной. Другие спириты не забывали о целях сеанса и загоняли мои поиски в их узкие рамки.
Итак, «внешний круг» ордена имел своего Великого магистра, который был убеждён, что является единственным и подлинным. Между тем подлинный Великий магистр скрывался под маской рядового настоятеля рядового монастыря ордена. Центром «внешнего круга» была Франция, центром «внутреннего» – Британия…
Сеанс не может длиться слишком долго: напряжение велико, малейшая усталость медиума сказывается на качестве приёма информации, а усталость участников приводит к разрыву круговой цепи, дух ускользает. Так что продолжение беседы с Великим магистром было отложено на следующий сеанс.
После сеанса, по привычке, недавно мною заведённой, я отправилась побаловать себя ароматным, крепким кофе. В Германии я на всю жизнь пристрастилась к кофе. Я стала регулярно наведываться в кафе напротив – не только для того, чтобы перекусить и попить кофейку, а и для того, чтобы послушать разговоры, при случае – с кем-то побеседовать.
В последнее время кулуарные разговоры офицеров всё чаще крутились вокруг положения дел на Восточном фронте. В них звучали нотки растерянности, горечи, тревоги.
Год назад, когда решилась судьба битвы за Москву, с каким облегчением мы все вздохнули! Теперь я тайно радовалась нашим успехам, но вздохнуть с облегчением не получалось. Здесь, в Берлине, где текла размеренная жизнь, где хватало еды и товаров благодаря оккупации огромных территорий, в Берлине, который в тот период почти не беспокоили авианалёты, было совершенно ясно, что работы впереди – непочатый край.
В кафе на стене висел отрывной календарь – такой же, как в моём гостиничном номере. Прихлёбывая кофе, я разглядывала его предпоследний листок. Завтра – 31 декабря. Новый год! Последние дни проскочили как-то незаметно.
Если никто не пригласит сегодня или завтра, то этот праздник я буду встречать совсем одна! К тётушке я съездила в гости на Рождество, когда собралась семья: она теперь побаивалась оставаться со мной наедине. Ульриху не пришло в голову, что в новогоднюю ночь мне некуда податься…
Ульрих в этом смысле вообще был устроен уникально! Когда ему ничего от меня не требовалось – ни обсуждения рабочих вопросов, ни восхищения его виршами, – он переставал меня замечать. Совсем! Мог даже не поздороваться, пройдя навстречу по коридору. Как только возникала потребность – превращался в саму любезность. Я заметила, что он точно так же ведёт себя и с другими и что многие обижаются на него за это, но ненадолго, потому что он в общении заглаживает своей обходительностью дурное впечатление. У него такое поведение не казалось вызывающим, а было естественным, как у маленького ребёнка, который всегда увлечён чем-нибудь одним, а больше ничего вокруг не замечает…
В общем, мой наставник умотал, забыв и думать о моём существовании. Вот так удача! Мне выпала ночь отдыха и общения со своими.
Я не стала проявлять собственной инициативы в том, чтобы хоть как-то отметить Новый год. Дежурная по этажу поздравила меня с наступающим и спросила, какие у меня планы на эту ночь. Я пожала плечами, всем своим видом выразив непонимание, и сказала, что планирую спать, как обычно.
