– У тебя такие красивые кудри!
– Спасибо. Этой осенью главный тренд для цветных женщин – естественность. Ты себе представить не можешь, сколько часов в неделю эта мода мне сэкономит. А когда снова станут носить прямые волосы, мне, наверное, придется выбросить телевизор.
– А ты никогда не думала носить волосы так, как нравится тебе, без оглядки на капризы моды?
Она смотрит на меня и закатывает глаза.
– А ты никогда не думала про бра-фиттинг?
[30]
– Что, настолько плохо? – спрашиваю я, опуская глаза.
– Сколько лет твоему лифчику?
– Столько же, сколько дочери, я думаю. А она подросток.
– Лифчики не должны доживать до подросткового возраста детей. Ставим это в план.
– А у нас есть план?
– Эй, Алекса, – обращается к кому-то Талия. – Напиши Мэтту.
– Что мне сказать Мэтту? – спрашивает автоматический мужской голос с сильным австралийским акцентом.
– Записаться на бра-фиттинг к Айрис на завтра.
– Сделано, – рапортует голос.
– Твой Алекса – австралиец?
– Да, представь себе, мои приказы исполняет Крокодил Данди! «Хорошего дня, госпожа!»
Я смеюсь, но недолго.
– Подожди, а что у нас за план? – подозрительно спрашиваю я.
– Я правильно понимаю, что тебе нечем заняться? Ваш слет унылых ботанов закончился сегодня.
– Ты имеешь в виду конференцию библиотечных работников? Да, она завершена.
– Я подумала, чем интересным тебя занять, пока я работаю. Вообще-то, мы с Линой подумали.
– С Линой? С моей Линой из Пенсильвании?
– Да, она вдруг объявилась у меня в Фейсбуке. Очень даже занятная для монахини. Предупредила меня, чтобы я не удивлялась, если ты все эти пять дней будешь читать и смотреть сериалы по каналу «Браво». Мы с ней обе согласились, что этого допустить нельзя.
Я падаю духом, потому что закачала шесть новых книг как раз с расчетом прочитать их в ближайшие дни.
– Нельзя?
– Это же твой мама-отпуск.
– Нет такого слова.
– Ты права. Твой… – она ищет более подходящее слово, – твоя мамспринга!
– А это еще что такое?
– Мамспринга. По аналогии с румспрингой. Румспринга – период, когда амишевским подросткам разрешается покинуть общину и беситься, а потом они снова возвращаются к своим повозкам и скучной одежде. Ты же сама из амишей, ты лучше меня знаешь, что это такое.
– Я не из амишей, – возражаю я. – Я просто живу рядом. И у меня не мамспринга, а поездка в Нью-Йорк на несколько дней. У меня нет задачи проверить на прочность внешний мир, который существует где-то далеко от моего изолированного существования в кругу семьи.
Талия воздевает руки вверх и пожимает плечами.
– Как скажешь! В любом случае – книги ты читать не будешь. Ты будешь жить. Ты будешь делать все, что не могла делать с тех пор, как твое козлиное ничтожество оставило тебя ни с чем, кроме двоих детей и полного шкафа старомодных джинсов, которые носят только тетки.
Я снова смотрю вниз – я и правда в таких джинсах. Когда я поднимаю взгляд, Талия мрачно смотрит на меня.
– Это что – сабо? – риторически вопрошает она, глядя на мою обувь.
– Они очень удобные! – защищаюсь я, но это звучит как нечто непристойное, как будто я только что оскорбила Папу Римского.
Талия громко выдыхает воздух и закрывает глаза, словно ей стоит огромных усилий сдерживать свое негодование.
– Ладно. Суть в том, что ты можешь сесть и почитать в любое время. А на этой неделе ты берешь жизнь за яйца.
– Эта метафора всегда казалась мне чересчур брутальной.
– Хорошо, скажем – ты гладишь жизнь за яйца.
Я не могу сдержать улыбку.
– О, Талия, я так скучала по тебе. И самое страшное, что я только что это поняла. Мне так жаль, что я пропала и мы не общались.
– Тебя не в чем обвинить, – берет меня за руку Талия. – Я пыталась тебя поддержать, когда ушел Джон, но я не знала, что тебе сказать, и мне показалось, что от меня мало толку. Мужья, дети… это все мимо меня, ты знаешь.
– Зато ты прислала окорок, – улыбаюсь я.
– Было не в тему? – смеется Талия.
– Мы втроем очень долго его ели. В следующий раз пришли лучше уборщицу.
Она смеется и обнимает меня.
– Так и сделаю. Нам же так весело сейчас будет, ты хоть понимаешь это? Я неделями – нет, месяцами – работаю, работаю, работаю! А теперь у меня есть с кем повеселиться! Моя любимица, которую я столько лет не видела! Теперь она у меня в кармане, в свободной комнате дефис гардеробной. Что может быть лучше?
– Ничего! – поддерживаю ее я. – Вернее, ничего плюс несколько хороших книг. Можно я хотя бы чуть-чуть буду читать? По утрам? – молю я ее. – У меня совершенно не остается времени на себя, когда я дома.
Она вздыхает.
– Эй, Алекса, скажи Мэтту, чтобы перенес время начала на одиннадцать утра во все дни вплоть до пятницы.
Я счастливо улыбаюсь ей, а она закатывает глаза.
– Но обещай мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы читать в каком-нибудь модном кафе. За чашкой идеально сваренного кофе или бокалом игристого с блинчиком?
– Звучит потрясающе. Я торжественно обещаю, что так и сделаю. А теперь садись и расскажи мне про все, что у тебя случилось в жизни с нашей последней встречи. И ничего не упускай. Нам нужно все наверстать.
Глава 8
Дорогая мама,
Талия – просто невероятная! Без обид, но когда вы с ней вчера позвонили нам с видео, я выпала в осадок, что у тебя есть такие шикарные подруги. Даже не верится, что вы так круто веселились в юности – творили безумные вещи, ездили в город, ходили по музеям и на танцы. Я тоже буду делать это все и даже больше, когда придет мое время.
Не беспокойся – одного ответственного ребенка ты воспитала. Джо настолько не от мира сего! Сегодня он провел в библиотеке часа, наверное, четыре, и занимался тем, что накачивал свои математические мышцы. Такими темпами он защитит диссертацию еще до моего шестнадцатилетия. Надеюсь, он станет доктором наук и купит мне машину.
А я, после того как выиграю Олимпийские игры, стану редактором журнала, как Талия. Спроси у нее, обязательно ли для этой работы вести дневник читателя, потому что после окончания лета я больше ни за что в руки ручку не возьму.
