Эстель сердито нахмурилась и, похоже желая защитить жениха, уже открыла рот, но разбойник не дал девушке вставить и слова.
– Хороший наездник и танцор! Да, здесь вынужден признать, сеньорита, я не мастер в таких делах, – соглашаясь, вздохнул Тэо. – На лошади, конечно, ездить умею, но в море, сами понимаете, особо не поскачешь. Но я считаю, командовать и управлять кораблём куда сложнее, чем лошадью. Надеюсь, вы не станете с этим спорить? – уверено взглянул на девушку капитан и продолжил: – Зато я досконально знаю морское дело. У меня под началом полтора десятка отчаянных парней, которые вашего Альваро и слушать не станут, а в два счёта скрутят в бараний рог и выкинут за борт. Танцевать при желании можно, конечно, научиться, но, честно говоря, сомневаюсь, что в этом смогу сравниться с вашим женихом, – снова согласился Корбо. – Но я в любой шторм твёрдо стою на палубе. Знаю историю и географию и последнюю – не только по книгам. Кроме родного языка, в совершенстве владею испанским и английским, понимаю и говорю на арабском и турецком, изучаю латынь. «Suum cuique», – в подтверждении своих слов произнёс капитан и перевёл: – «Каждому свое!». Так что, в самом деле, сеньорита, где уж мне безродному пирату до знатного сеньора! – со злым сарказмом проговорил Корбо и поклонился. – У него манеры! – презрительно скривился капитан. – Манерам научиться не так сложно. Это всё наносное. А если мне будет надо, я предстану даже перед королём, и никто не заподозрит во мне простолюдина. «Omnia, quae volo, adipiscar», – снова заговорил на латыни разбойник и гордо пояснил: – Добиваюсь всего, чего хочу!
Корбо говорил уверенно и даже с некоторым вызовом, а Эстель молча слушала. Надо отдать должное: капитану удалось произвести впечатление на аристократку. Она с досадой понимала: ей нечего возразить, и это раздражало, а признавать правоту разбойника пленнице не хотелось. Этот человек ломал её представления о жизни, и гордая испанка не желала с этим мириться. Тогда рухнет придуманный ею мир, в котором сеньорите было удобно жить и верить в своего прекрасного принца, а Тэо продолжил монолог:
– Знатные господа не знают и половины того, что знаю я. Они не умеют ничего, кроме как танцевать и шастать по бабам, но только потому, что имеют знатное происхождение, считают себя лучше меня. Именитые сеньоры всегда смотрят на простолюдина презрительно и надменно. Прямо как вы сейчас, – заметив настороженный взгляд Эстель, уточнил пират. – Но если бы вы знали, насколько быстро многие из них теряют спесь, только почувствовав угрозу своей шкуре. – усмехнулся капитан и брезгливо поморщился. – Какими они становятся жалкими и ничтожными. Уверен, и ваш Альваро такой же, – зло закончил Корбо.
Растеряно уставившись на мужчину, Эстель судорожно подбирала слова для достойного ответа.
– Вы сравниваете себя с моим женихом? – неожиданно нашлась она. – Уж не на его ли место вы метите? – съязвила девушка.
– Не льстите себе, – огрызнулся Корбо и, заметив высокомерие в глазах сеньориты, добавил: – Хотя вы не первая женщина, которая смотрит на меня с высоты своего знатного происхождения. Правда, впоследствии дамы, забыв об отсутствии у меня благородства, порой не хотят расставаться с пиратом, – презрительно скривился мужчина.
– Уж я-то с радостью расстанусь с вами, – фыркнула Эстель. «Я не Долорес», – подумала она.
– Надеюсь, вы так и сделаете, – сдерживая раздражение, проговорил Тэо. – Ненавижу женских слёз при прощании. Начинаю чувствовать себя в чём-то виноватым.
– Уж этого от меня вы не дождётесь! День, когда я покину ваш корабль, будет самым счастливым днём в моей жизни!
– Вот и славно! Теперь я вновь вижу гордую испанку, а не раскисшую мокрую кошку, – улыбнулся Корбо. – Жюлиан проводит вас в каюту, а чтобы у вас больше не возникало желания и возможности купаться, он заколотит окно.
– Если захочу, я смогу найти другой способ уйти из жизни. Что тогда вы продадите моему отцу? – решив подразнить капитана, с вызовом спросила Эстель.
– Ваше распухшее, полусгнившее, зловонное тело… Чтобы он смог захоронить его, – невозмутимо ответил пират и мысленно расхохотался.
Корбо был уверен: после описанной картины у сеньориты отпадёт всякое желание накладывать на себя руки. И взглянув в широко раскрытые глаза леди, наполненные удивлением и отвращением одновременно, понял: он правильно рассчитал удар. Ни одна девушка не хотела бы выглядеть безобразной даже в гробу.
– Не закрывайте окно… Я больше не буду прыгать, обещаю, – смиренно попросила Эстель. – Тогда станет душно, а я не выношу духоты, – призналась сеньорита и жалобно взглянула на капитана. – И каюта будет казаться тюрьмой.
Проводив пленницу, Корбо, задумавшись, немного постоял у окна, но вспомнив, что ему ещё нужно проверить расчёты, сел за стол и, стараясь поскорее забыть о ночном происшествии, вернулся к работе.
Когда Эстель зашла в каюту, Долорес, устроившись перед зеркалом, прихорашивалась. Повернув голову, сеньора изучающе оглядела соседку. Девушка молча подошла к окну и задумчиво посмотрела вдаль.
– Надеюсь, ты больше не собираешься прыгать из него? – настороженно спросила графиня и, поднявшись со стула, подошла ближе. – Чего это ты устроила ночью?
– Откуда ты знаешь? – нахмурилась сеньорита.
– Интересно! Откуда я знаю?! Я чуть с дивана не слетела, когда остановился корабль! А Каролина рассказала, что ты выпорхнула из окна капитана. Всех на ноги подняла! – возмущалась графиня, но, неожиданно успокоившись, с сочувствием взглянула на Эстель. – Он что, был груб с тобой? – осторожно поинтересовалась женщина.
– Нет, – возразила Эстель и, подумав, добавила: – Он был… очень нежным, – растеряно поняла она.
– Тогда я не понимаю тебя! – обижено сложила губки Долорес. – Чего это тогда ты вздумала топиться?
Девушка молчала, ей не хотелось объясняться с графиней, тем более она подозревала, что женщина всё равно не поймёт её, но неожиданно Эстель удивлённо взглянула на собеседницу:
– И вы не ревнуете ко мне капитана?
– Ревную? – вскинула брови Долорес и задумалась. – Да, надо признать, это, конечно, несколько задевает моё самолюбие… Но ревновать? Пирата? – засмеялась женщина, капризно повела плечиком и тут же вернулась к прежнему разговору. – Хотя согласна с тобой. Для разбойника Корбо излишне деликатен, – хмыкнула она. – Мне просто нечего рассказать донне Амеренте, – разочаровано скривилась графиня, и Эстель изумлённо захлопала глазами. Заметив взгляд девушки, Долорес улыбнулась. – Ну что ты так на меня смотришь? Я думала, если пират, то он грубый и властный. А капитан, словно придворный идальго, – вновь поморщившись, хмыкнула сеньора. – Нет, любовник он, конечно, отменный, но я ожидала другого! Я думала, когда вернусь в Мадрид, донна Амерента будет смотреть на меня с сочувствием и завистью, – проговорила аристократка.
Эстель не переставала удивляться, юную леди всё больше поражала эта женщина. А Долорес, театрально заломив руки, закатила глаза и, изображая страдание, тыльной стороной ладони прикоснулась ко лбу.
