Не желая больше видеть ненавистный корабль, Эстель отвернулась и тут неожиданно поняла весь ужас своего положения: она, маленькая, словно песчинка, была совсем одна посреди огромного безбрежного океана. Снизу и сверху распростёрлась зловещая чёрная бездна, жуткие чернильные воды, поглощая свет печальных звёзд, вязко колыхались вокруг и, охватывая тело холодом, вкрадчиво уговаривали опуститься в бездонную пропасть. Ещё некоторое время несчастная барахталась в воде. «Зачем ты сопротивляешься? – снова спросила себя Эстель.
– Перестань! И всё тут же закончится, – захлёстывая неожиданно набежавшей волной, нашёптывал загробный голос из глубин.
Испробовав солёный вкус моря, сеньорита закашлялась и, только вздохнув, снова ощутила безжалостную пощёчину воды. Коварные волны тихо подкрадывались в темноте, накрывали с головой и не давали дышать. Океан бездушно резвился с нечаянно полученной жертвой, буквально наслаждаясь своей жестокой игрой. Эстель чувствовала, что теряет силы, и с тоской ожидала приближения конца. Очередная волна захлестнула лицо, и у девушки больше не осталось сил сопротивляться.
Тело крепко обхватили мягкие объятия океана, затягивая добычу в гнетущий мрак. В угасающем сознании сеньориты возник образ капитана. Он обнимал её так же крепко, как теперь обнимал океан, только руки стихии были жутко холодными. «Вот и всё, – пронеслась последняя мысль в голове. – Вот и всё…»
В следующее мгновение жизнь покинула несчастную, чернота обступила хрупкую фигурку: Эстель неумолимо погружалась в бездну…
Глава 12.
Наслаждаясь победой, капитан лениво потягивал вино и безмолвно наблюдал за пленницей. Эстель подошла к окну, её фигурка в белой рубашке выделялась на фоне ночи, напоминая хрупкую фарфоровую статуэтку. Осознание того, что этот приз принадлежит ему, заставило пирата улыбнуться, и его душу захватило ликование. В слабом свете свечей Корбо любовался девушкой и не понимал, зачем Эстель потащила тяжёлый стул. Только в последний момент, когда она с вызовом взглянула ему в глаза, пирата осенила догадка, но было уже поздно: пленница растворилась в темноте.
Тэо замер. Внутри всё оборвалось, и сердце мужчины сжалось от острой боли, будто Эстель всё-таки вонзила в него нож. Но в следующую секунду привыкший к моментальным решениям рассудок капитана вышвырнул его на палубу, и Корбо истошно заорал:
– Человек за бортом! Шлюпку на воду! – и, не дожидаясь выполнения команды, Тэо оттолкнул рулевого от штурвала и со скоростью, на которую только был способен, начал вращать колесо.
Не ожидая от хозяина настолько безобразно грубого обращения, фрегат вздрогнул, возмущённо заскрежетал рангоутом и с осуждающим стоном развернулся. Недовольно хлопая тканью обвисших парусов, корабль замер, а ветер, касаясь дыханием безвольно болтающейся парусины, ревниво заворчал. От крутого разворота спящие в кубрике матросы чуть не вывалились из гамаков и, решив, что подверглись неожиданному нападению, кинулись наружу, на ходу хватая оружие. Оказавшись на палубе, парни, чертыхаясь, растеряно оглядывались и никак не могли взять в толк, чем вызван аврал?
Вахтовые вовсю суетились, уже спуская шлюпку на воду, но не успела она коснуться воды, как Корбо запрыгнул в лодку. Следом за капитаном спустились шесть человек и, сев на вёсла, начали грести. Отчаянно вглядываясь в освещаемую равнодушной луной черноту ночи, Тэо правил в сторону, где, по его предположению, должна оказаться девушка, и с облегчением различил на воде белый отблеск рубашки.
– Навались! – подгонял Корбо, и мужчины, стараясь грести ещё быстрее, налегали на вёсла.
Они были совсем близко, когда капитан заметил, как белое пятно начало таять. Догадавшись, что девушка уходит под воду, Тэо, не задумываясь, бросился в море. Рубашка Эстель различалась в воде, а светлые волосы сеньориты парили в глубине, напоминая фантастические жемчужные нити величественной медузы. Корбо упорно плыл к утопленнице, с досадой ощущая появившийся недостаток воздуха. Прекрасно понимая, что если вынырнет, он навсегда потеряет девушку, пират с ещё большим остервенением погружался в пучину и, наконец коснувшись густых волос, мысленно возблагодарил бога. Не церемонясь, Корбо резко потянул прядь и, крепко обхватив, тело, устремился к поверхности воды.
С шумом вынырнув, мужчина жадно вдохнул, а моряки в шлюпке радостно загалдели. Парни успели переволноваться за капитана: столько времени он находился под водой. Удерживая одной рукой драгоценную ношу, Корбо поплыл к лодке, и пираты в два гребка оказались рядом. Капитан передал матросам девушку, затем сам залез в шлюпку, и они направились обратно. Не дожидаясь возвращения на фрегат, Тэо начал приводить утопленницу в чувство. Вскоре Эстель вздохнула, но тут же закашлялась: то вода покидала тело. Очистив легкие, девушка задышала, но тут же вновь потеряла сознание. Капитан словно ребёнка держал сеньориту на руках, и матросы, настороженно посматривая на главаря, старались отводить от утопленницы глаза. Мокрая рубашка облепила тело, подчёркивая все женские изгибы, и мужчины не хотели лишний раз себя дразнить.
Вскоре шлюпка причалила к кораблю. Команда в надежде получить ответ, что же заставило капитана остановить фрегат, толпилась на палубе. Парни нетерпеливо ожидали возвращения товарищей, но, увидев Корбо с девушкой на руках, удивлённо переглянулись, а чернокожий Нихель не выдержал и спросил:
– Капитан, зачем ты выбросил сеньориту в море?
– Я не выбрасывал, – угрюмо ответил Тэо и уточнил: – она сама…
Стоявший в сторонке Хьюго презрительно скривился:
– Ну, и какого черта, Корбо, ты поднял шум из-за какой-то девчонки? Пусть бы себе тонула.
– Ты готов утопить двести тысяч ливров? – зло поинтересовался капитан, и команда осуждающе зыркнула на квартирмейстера; тот недовольно хмыкнул и направился спать.
Тэо отыскал глазами Жюлиана: пора бы стюарду приступить к своим обязанностям врача.
– Принеси всё, что надо, – приказал Корбо и понёс утопленницу в свою каюту.
Уложив бесчувственное тело на кровать, мужчина одним движением сорвал мокрую рубашку, обтёр Эстель простынёй, стараясь высушить и согреть, и как раз в этот момент зашёл Жюлиан. Врач осмотрел девушку и успокоил капитана:
– С ней всё в порядке, она просто без сознания. Наверное, испугалась и замёрзла, – предположил он.
Жюлиан поднёс к лицу сеньориты нюхательную соль, Эстель вздохнула, на мгновение приоткрыла глаза и вновь закрыла.
– Ничего, она поспит и придёт в себя, – заверил лекарь. – Ей нужно согреться и отдохнуть. Удивительно, что ударившись о воду, сразу не пошла на дно. Ночью может подняться жар, – предупредил Жюлиан. – Нужно будет охлаждать лоб полотенцем. Мне посидеть с мадмуазель? – поинтересовался парень.
– Не надо, – буркнул Корбо. – Я сам посижу… Иди, отдыхай. Если будет надо, позову.
Врач вышел. Капитан угрюмо оглядел девушку, а в висках пирата настойчиво стучал вопрос: «Зачем? Зачем ты это сделала?!» Эстель не могла ответить, но мужчина догадывался о причине поступка сеньориты: для аристократки была невыносима и противна близость с ним. Душу капитана захватило гнетущее чувство сожаления и горечи, а оскорблённое самолюбие разрывало сердце на куски. Он сел рядом и, нахмурившись, рассматривал пленницу. Пират взял руку Эстель. Ладошка сеньориты утонула в его больших грубых ладонях, и Корбо осторожно погладил хрупкие нежные пальчики. Он понимал: эти руки никогда не утруждали себя тяжёлым трудом, то были руки леди.
