ПРОДАЖНОМУ СУДЬЕ
33.
Вникать в закон – занятие пустое,
Им торговать привык ты с давних пор;
В статьях – статьи дохода ищет взор:
Мил не Ясон тебе – руно златое.
Божественное право и людское
Толкуешь истине наперекор
И купленный выводишь приговор
Еще горячей от монет рукою.
Тебя не тронут нищета и глад;
За мзду содеешь с кодексами чудо:
Из них не правду извлечешь, а клад.
Коль ты таков, то выбрать бы не худо:
Или умой ты руки, как Пилат,
Иль удавись мошною, как Иуда.
Подобный выбор стихов заставил сеньориту задуматься: «Что же это за пират такой?» – изумилась она. Когда флибустьеры захватили галеон, в тумане она видела лишь силуэт капитана и слышала его голос. Судя по уверенности, с которой он говорил и двигался, Эстель представляла себе главаря разбойников недалёким и кровожадным мужланом средних лет, с ужасным изрезанным шрамами лицом, как у того пирата с рассечённой губой, осматривающего всю добычу и её в том числе. Представить такого человека с томом Кеведо в руках девушка не могла. Она открыла другую закладку и пробежала глазами по строчкам:
Вельможа, берегись затронуть честь
Того, кто нищ, но силою гордится:
Знай, коль серебра и злата он лишится,
Оставишь сталь ему, чтоб счеты свесть.
Оставишь право на святую месть,
Оружие, чтоб торжества добиться:
Народ голодный смерти не боится,
Мечи у нищего народа есть.
Кто верную свою погибель видит,
Тот более погибели самой
Ее причину злую ненавидит.
Своей обиде предан он душой:
Тем, кто его ограбит и обидит,
Он отомстит – и отомстит с лихвой!
«Да, уж! Удивительный пират проживает в этой каюте», – подумала Эстель, но из раздумий её вывела Долорес. Довольно сияя, женщина выплыла из смежной комнатушки и совершенно бесцеремонно развалилась на кровати капитана. Тем временем Лусия пригласила сеньориту мыться.
Эстель уже давно мечтала освежиться и с удовольствием забралась в ванну, оставив пресную воду для ополаскивания. Такое, пусть и прохладное омовение подняло девушке настроение, и жизнь стала рисоваться пленнице уже более радужными красками. Долорес за перегородкой неустанно тарахтела, указывая служанке, одевающей и причёсывающей графиню, что той делать. Каролина больше не ревела и выглядела вполне сносно. Но Лусия продолжала молчать, и юная госпожа не знала, как начать щекотливый разговор.
После ванны служанка переодела Эстель в чистое песочного цвета платье. Белоснежные кружева по лифу и рукавам украшали наряд, делая его утончённым и изысканным. Горничная же взялась за причёску сеньориты. Часть волос хозяйки Лусия заплела в тонкие косички, собрав и закрепив их на затылке сеткой с небольшими жемчужинами, а оставшиеся пряди оставила струиться по спине госпожи золотым каскадом. Закончив работу, служанка поправила несколько локонов у висков и, взглянув на Эстель, вздохнула:
– Такая красота – и среди такого сборища проходимцев, – печально проронила она.
– Лусия, тебе очень плохо? Они сильно истязают тебя? – сочувственно спросила Эстель. Сеньорита безумно жалела служанку и переживала, что ничем не может ей помочь.
– Не скажу, чтобы эти compañías
34 обращались со мной хуже, чем солдаты нашего гарнизона, – потупив глаза, вздохнула молодая женщина. – Честно говоря, я даже не ожидала, что разбойники могут быть настолько обходительными, – призналась Лусия.
Как оказалось, бесстрашные пираты, оставшись один на один с дамами, терялись и не знали, как себя вести. Перед ними были не проститутки из кабака, а честные женщины. Если бы в пылу схватки парни натолкнулись на визжащую и брыкающуюся красотку, горячая кровь боя сделала бы своё дело. Желание победить заставило бы мужчин не разводить церемоний. Но вид несчастной пленницы, тихо взирающей глазами полными страха, вводил морских разбойников в ступор. Неожиданно пираты вспоминали о своём кодексе и предпринимали всяческие попытки казаться галантными кавалерами и даже припасали для дам дорогие презенты, желая добиться их благосклонности.
– Но от них так разит! – пожаловалась служанка. – Я просто боюсь, что в какой-то неподходящий момент меня вырвет, и это разозлит разбойников, и меня убьют, – всхлипнула Лусия.
– Просто безобразие! – возмутилась Эстель. – А если действительно такое случится? – нахмурилась она. – Я поговорю с капитаном, – вскинула головку госпожа и, повинуясь благородному порыву, направилась к двери.
– Не надо! – воскликнула служанка. – Вдруг он рассердится на вас! – попыталась остановить сеньориту Лусия, но Эстель успела открыть дверь и столкнуться с Жюлианом, охранявшим вход в каюту.
Стюард удивлённо взглянул на сердитую Эстель. К вечно недовольной Долорес парень уже привык, а видеть сеньориту в гневе ему ещё не приходилось.
– Я хочу поговорить с капитаном! – неожиданно твёрдо заявила девушка.
Пожав плечами, Жюлиан повел испанку к главарю. Удивительно: ради себя Эстель не требовала ничего, но, желая хоть как-то защитить служанку от свалившихся на неё невзгод, она отчаянно кинулась ей на помощь. Аристократка, полная решимости высказать своё возмущение пиратам, гордо следовала за стюардом.
Капитан, широко расставив ноги и сложив руки на груди, стоял на юте, наблюдая за работой команды. После перенесённого шторма флибустьеры приводили корабль в порядок. Мастер парусов Форест отдавал команды, а матросы, пристроившись на реях, опускали тяжёлые верхние полотнища, установкой нижних лёгких парусов руководил боцман. Корбо не вмешивался: парни знали своё дело, и капитан только изредка делал замечание, если кто-то случайно замешкается.
Взглянув с высоты юта на светлые локоны пленницы, Тэо на секунду отвлёкся. «А этой пташке что тут надо?» – недовольно подумал пират и снова перевёл взгляд на команду. Капитан с досадой заметил, что парни, застыв на реях, провожают сеньориту заинтересованными глазами. «Похоже, пока мы доберёмся до порта, хлебну я горя с этими пленницами», – про себя вздохнул Корбо и строго прикрикнул на команду:
– Чего застыли? Работайте!
Продолжая коситься на девушку, моряки вяло зашевелилась. Всех остальных пленниц пираты уже видели, а эту сеньориту никому толком в тумане разглядеть не удалось, и как её заперли в каюте, так она оттуда и не выходила. Теперь мужчины, удовлетворяя любопытство, навёрстывали упущенное. Заметив, что, несмотря на возобновление работы, парни делали всё значительно медленнее, Корбо, разозлившись на появившуюся на палубе помеху, нахмурился.
