– Другое не подходит к твоему пиджаку, – она еще раз осмотрела платье, затем перевела взгляд на своего спутника. – Совсем не подходит.
– Тогда я пойду без пиджака. Надень хоть что-нибудь, и поехали скорее.
– Не надо меня торопить. Ты сам виноват, – послышался ее голос из спальни, где она одевалась в неподходящее по ее мнению платье. – О таких вещах нужно предупреждать заранее.
Герман и сам это прекрасно понимал. Он уже был готов к выходу и теперь устало опустился на диван, ожидая Кристину.
– Я до последнего был уверен, что не поеду. Мне это не доставляет никакой радости. Открытие нового филиала, пусть и крупного, это дикая скука. Но отец ясно сказал, что присутствием Алекса в качестве моего заместителя я не отделаюсь. «Ты – наследник целой империи. Я хочу передать в твои руки не одну, а несколько крупных компаний. Почти все мои дела. Как ты сохранишь это с таким отношением?!» Дальше следовала тридцатиминутная тирада о безответственности и нерадивых сыновьях. О том, как рушатся империи… – Герман устало потер пальцами переносицу.
– Я его понимаю. Вот только от меня там какой толк? Я ничего в этом не смыслю и вообще долго собираюсь, – накручивая волосы на термобигуди, она наспех красилась.
– Без тебя я там совсем сойду с ума, – он откинул голову на низкую спинку дивана и на мгновение прикрыл глаза. – Долго еще?
– Уже почти все. Кстати, ты не замечал, что я похудела?
– Нет. По-моему, ты в отличной форме.
– Согласна. Просто странно. Я думала, мне кажется, но теперь уверена. Вот, смотри, – она появилась в проеме. – Раньше это платье так не сидело. Было плотнее, едва-едва, а теперь… Как раз. И здесь как-то подтянулось все, – она задумчиво провела рукой по бедрам и ягодицам. – Как от спортзала. Не понимаю.
Герман устало смотрел на нее.
– Я тоже не понимаю. Не понимаю, что тебя не устраивает.
Кристина на миг закатила глаза, затем собралась и ответила:
– Так, понятно. Я сейчас. Можешь идти обуваться.
Он был полностью готов и смотрел на часы, когда Кристина торопливо процокала через гостиную в прихожую. Герман окинул ее взглядом с ног до головы и подытожил:
– Прекрасна. Как всегда. И с фигурой у тебя все в порядке.
– Забудь о фигуре. Смотри. Это кошмар, – она подвела его к большому зеркалу в старинной раме и встала рядом сама. – Мы, как две ложки из разных наборов.
Он посмотрел в зеркало, где отражалась красивая молодая пара и произнес:
– Две вилки.
– Что? – не поняла девушка.
– Две вилки. У вилок есть зубцы.
Кристина снова закатила глаза, чувствуя, что ее основная мысль опять была не понята. Герман среагировал мгновенно:
– Впрочем, как хочешь. Ложки, так ложки.
Девушка обреченно направилась к выходу.
– Постой-ка. Тебе никто не говорил, что этот бант ужасен?
– Герман, я сейчас никуда не поеду.
– Иди сюда.
Когда она подошла, он встал на одно колено и наклонился к небольшому банту, венчающему разрез на бедре, а затем попробовал аккуратно его оторвать. Нитки поддались не сразу, и Герман помог им зубами, согрев своим дыханием ее ногу. Клочок ткани упал ему прямо в ладонь. Он расправил его и, аккуратно сложив, вложил в верхний карман пиджака, оставив торчать уголок. Затем сам подвел ее к зеркалу, показывая результат.
– ХитрО, – подытожила девушка.
– Я старался. Теперь пошли.
Машина с водителем уже давно ждала их внизу. Яркое майское солнце било в глаза. Герман зажмурился, прикрываясь рукой.
– Черт! Я забыл очки. Надо вернуться.
Кристина удержала его.
– Погоди, я захватила их. Вот, возьми.
Когда они уже сидели в машине и мчались по городу, она не сдержала улыбки:
– Торопил меня, торопил, а сам… Так всегда бывает с теми, кто думает, что все предусмотрел.
– А ты хорошо знаешь меня, да? – он взял ее за руку и сплел их пальцы замком.
– Не так, как хотелось бы.
Она по-прежнему улыбалась ему, но уже немного печально.
– Ты знаешь, о чем я.
– Почему это тебе так важно? – спросил он. – Неужели ты мало знаешь обо мне плохого?
– Я хочу знать все, – Кристина задумчиво смотрела на их сцепленные руки. – Иначе мы как будто не вместе до конца.
Он убрал свою ладонь, и девушка почувствовала, что некая незримая ниточка лопнула. Тоненький мостик доверия был сломан.
– То, что я мог бы тебе рассказать, довольно пугающе.
– Но ты же как-то живешь с этим? Знаешь и живешь.
– Так уж я устроен.
Какое-то время они провели в молчании. За стеклом автомобиля проносились дома и люди, витрины магазинов и летние кафе, уже открывшие свои уличные террасы для нового сезона. От водителя их отделяла звуконепроницаемая перегородка, так что они могли говорить, не боясь лишних ушей. Герман задумчиво смотрел в окно, потом вдруг произнес:
– Я и сам хотел бы.
– Чего? – не сразу поняла Кристина.
Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.
– Чтобы ты все знала. Но это не просто. И я немного боюсь.
Кристина с надеждой взяла его за руку.
– Я и не знала, что тебе бывает страшно. Ты кажешься таким смелым. Помнишь, как мы познакомились?
Герман молча кивнул. Она продолжала:
– Я ведь тебя не пугаю.
Он тихонько засмеялся.
– Ничуть. А должна?
– Почему нет? Помнишь, какие у меня были проблемы в школе? Меня задирали потому, что не понимали. А все непонятное пугает. Я знаю, я странная. Мама говорит, творческая, папа – что слишком умная для некоторых, но я назвала бы это проще: странная. Но тебя же это не беспокоит.
– Мне это в тебе особенно нравится, если честно.
– Тогда почему ты думаешь, что я не смогу понять и, может быть, как-то помочь тебе?
– Проблема в том, что мне не нужна помощь. Только понимание. И принятие меня таким, какой я есть.
У нее появилась еле уловимая надежда. Кристина почувствовала, что еще одно небольшое усилие, и Герман откроется ей. Никогда прежде он не был с ней таким честным и откровенным.
– Но я же старалась все это время. Ты же видишь. То, что сначала меня пугало, сейчас даже нравится. Я очень хочу знать, правда. Обещаю быть смелой, как ты.
Она замолчала, выжидая. Герман помедлил, затем сильнее сжал ее руку, словно одобряя.
– Возможно, действительно пора. Алекс говорит, что я и так слишком долго тяну с этим разговором.
