– Уходи. Я сплю.
– Ты не спишь. Лежать в кровати и спать – это разные вещи, – он послушал тишину без ответа и снова стал нараспев звать ее. – Кристи-и-и-на-а!
Щелкнул замок входной двери. В узкой щели показалось ее злое лицо.
– Что тебе нужно?
Он примирительно улыбнулся.
– Ну, ты хоть впусти меня.
– Зачем? Чего еще ты от меня хочешь?! Я думала, что сегодня отыграла в твоем персональном театре программу максимум, – но дверь раскрылась чуть шире.
– Я приехал, чтобы серьезно поговорить с тобой.
– О чем?
– Впусти меня и узнаешь.
Нехотя она распахнула дверь перед незванным гостем.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты все равно не спала, и я не разбудил тебя, – Герман скорее утверждал, чем спрашивал, проходя внутрь ее квартиры.
– Как же, уснешь тут, когда то по телефону трезвонят, то в дверь ломятся.
Он только пожал плечами.
– Я не звонил.
Девушка порылась в сумке и, найдя телефон, посмотрела пропущенные. Герман заглянул ей через плечо и спросил:
– И что это за таинственный «не бери трубку»?
Кристина обозвала так своего бывшего ухажера после их болезненного разрыва, но желания отчитываться в этом перед Германом у нее не было и в помине.
– Прости, но это тебя не касается, – она поспешно убрала телефон.
Гость только улыбнулся в ответ.
– Как скажешь. Кстати, я обычно называю таких людей в своем телефоне «пропущенный». Пропущенный вызов, пропущенный мимо человек. По-моему, забавно.
– И много у тебя таких пропущенных?
Кристине это не было интересно, скорее просто хотелось сорвать злость на ком-то, и Герман подходил идеально. Тем более, своим настроением она была обязана именно ему.
– Может, это потому, что ты местами заходишь слишком далеко?
– Если ты о том, что было сегодня, то нет, не поэтому.
– Странно. Выходит, до меня всем все нравилось.
– До тебя я ни с кем такого и не делал, – он уже не улыбался. – Это, как мы уже говорили, вопрос доверия. И еще, конечно, эстетики и личных предпочтений. Проще говоря, я так близок только с тобой. И еще ты очень красивая, когда сердишься. Ты похожа на розу. У тебя есть шипы, и это нравилось мне с самого начала.
Кристина вдруг вспомнила один из своих снов. Шипы на плечах Германа и ее голос, когда она уже почти провалилась в темноту, полную страха и боли: «Я всегда знала, что ты роза». Но девушка быстро вернулась от воспоминаний к действительности.
– Ты же совсем недавно говорил другое. Что я не умею бить и никогда не научусь.
– Я шутил. Или врал. Называй, как хочешь.
Она шумно вздохнула в ответ, обхватив себя руками. Мысли путались в голове. Кристина и сердилась на него за жестокие слова, и знала, что он на самом деле так не считает. Она это знала и без его признаний. Сейчас девушка отчетливо понимала, что он просто разыграл ее, пусть и очень жестоко. Но у нее дрожали руки от одного воспоминания об его покрытом красными полосами торсе. Одновременно с тем где-то глубоко в душе ее восхищала мрачная красота видения.
– Зачем ты приехал?
– Я же уже сказал. Просто хочу поговорить.
– О чем?
– О чем захочешь.
Но она только смотрела на него, не говоря ни слова. Он не выдержал этого взгляда.
– Ладно. Давай поговорим о том, почему ты ушла, почему у тебя до сих пор подрагивают пальцы на руках. Ведь ты не сделала ничего такого…
– Я ударила тебя! Несколько раз! Если для тебя это «ничего такого», то я даже не знаю, что сказать, правда.
– Ну, начнем с того, что я сам этого хотел и все для этого сделал.
Слова, которые должны были успокоить девушку, только еще больше ее разозлили.
– Да уж, ты все для этого сделал. И очень натурально! Ты добился своего. Вот только это все… так … – она с трудом подбирала слова, силясь выразить свои беспорядочные мысли и ощущения. – Я была не в себе… и… Эти жуткие следы! Это ужасно… За такое вообще можно наказать по закону, я уверена. Вот только это ты все так обернул, сама бы я никогда такого не сделала! Это слишком жестоко!
– Но я сам этого хотел! По собственной воле. Причины обсуждать не будем, я уже достаточно о них рассказал. Аспекты законности тоже опустим. Между нами они ни к чему. А про жестокость… Что скажешь с точки зрения морали? Жестоко ли дать кому-то то, чего он просит? Или даже то, в чем он нуждается?
Не говоря ничего, Кристина смотрела мимо Германа, размышляя обо всем этом и не приходя к единому ответу. Она была в тупике. Мужчина взял ее за плечи и, поймав ее взгляд, произнес:
– Ты так переживаешь из-за всего этого, что у меня душа болит смотреть на тебя. Я уже жалею о том, что так все повернул. Но послушай меня, ты же не человека убила, в конце концов! Это просто пара ссадин, только и всего. И извини меня за то…
Кристина перебила его, не дослушав очередное извинение:
– Пара ссадин, говоришь?
Вспоминая тяжесть плетки в своей руке и ту багровую пелену, которая стояла у нее перед глазами, Кристина чувствовала отвращение к себе, и ей становилось тошно. Внезапно она сказала:
– Раздевайся.
Герман опешил. Он не переспросил, но и не сдвинулся с места. Тогда Кристина повторила:
– Раздевайся ты. Ну же! – она стала стаскивать с него пальто. – Давай-ка посмотрим на эту пару ссадин, о которых ты говоришь!
Ее голос звучал громко и пронзительно, но немного дрожал, выдавая волнение и нервное напряжение, готовое вот-вот перерасти в истерику. Герман будто понял это и повиновался.
– Хорошо, хорошо, – он высвободился из ее подрагивающих рук. – Только давай я сам, ладно?
Кристина отошла в другой конец прихожей. Что-то не давало ей смотреть на него, и она отвела глаза. Герман повесил пальто на вешалку возле себя и стянул через голову пуловер. Тонкий, похожий на тот, который был на нем днем, когда все произошло. Под пуловером оказалась майка. Кристина посмотрела на парня мельком и снова отвела глаза в сторону. Герман чуть помедлил, но затем стал снимать и ее. Осторожно, чуть выгнув спину и подобрав под себя живот, чтобы ткань, не скользила по коже, он невесомо снял и ее и выпрямился. Девушка неуверенно повернула голову. Ее память и воображение рисовали куда более жуткую картину. Хотя полосы все же были. Яркие, припухшие, кое-где с мелкими пятнышками синячков. И все же, как будто меньше, чем ей казалось.
Герман прервал повисшую тишину:
– Не похоже на кровавое месиво, из-за которого стоит переживать, да?
Она медленно приблизилась к нему, протянула руку к его груди, но не коснулась, отдернув назад.
