Среди хрупких соцветий виднелась записка. Девушка развернула ее, ожидая прочесть очередную мольбу Артема о прощении, но вместо этого обнаружила чужой, ровный и размашистый почерк:
«Прости меня за то, что ты ушла»
Улыбка сама расползлась по лицу. Ей стоило извиниться за свой побег из бара. Или воспользоваться этим шансом и «простить» Германа? Какая разница?! Хорошо бы, чтобы он просто позвонил.
Сидя за ноутбуком, Кристина то и дело посматривала на телефон. Вся квартира благоухала цветочными ароматами. Никогда еще у нее не было дома столько цветов.
«Надо же! Оказывается, стоит остаться одной, как тебе начинают дарить букеты. Всегда думала, что наличие мужчины означает наличие цветов, а не наоборот».
Розы она так и оставила на кухне, а вот место в спальне на комоде досталось тюльпанам. Девушка надеялась, что такие нежные цветы не принесут с собой дурных сновидений, как это сделали их колючие предшественники.
Брида тоже оценила всю прелесть новых цветов со свежими хрупкими листьями и сразу же попыталась их обжевать.
– Брысь! Не смей! Даже и не думай. Иди на кухню и ешь эти чертовы розы!
В тишине квартиры раздался телефонный звонок. Кристина с надеждой посмотрела на экран мобильного.
– А, это ты…
Она вздохнула и отбила звонок Артема. Он позвонил еще раз, но она снова нажала на сброс. Затем квартира вновь погрузилась в тишину.
«Сегодня ждать бесполезно, наверное».
Девушка уже собиралась выключить телефон, но в этот момент он снова зазвонил. Номер был незнакомым.
– Алло?
– Привет. Так ты простишь меня?
Она сразу узнала голос.
– За то, что я ушла?
Даже не видя его лица, Кристина почувствовала, как его губы растянулись в улыбке.
«Не думай о его губах. Это просто сон. Ничего больше».
– Еще я могу извиниться за всю ту правду о твоем бывшем парне, которую сказал и ту, которую не успел сказать.
– Да ты просто мастер извинений! Только почему извиняешься ты, а стыдно мне?
– Наверное, потому, что это Я ужасно виноват, – он тихо засмеялся мягким бархатистым смехом.
– Прекрати играть со мной в эту игру, – она сдерживала мягкую улыбку.
– Я играю с тобой только в те игры, которые тебе нравятся, помнишь?
Кристина молчала. Конечно, она помнила. Он всегда во всем ей потакал, прямо как маленькой. Раньше…
– Итак, – его мягкий, тягучий голос прервал тишину.
– Итак…? – ожидающе повторила она.
– Я хочу пригласить тебя поужинать куда-нибудь. Только ты, я и больше никого с нами. У меня к тебе есть важный разговор.
– У меня к тебе тоже есть разговор, кстати. И дело довольно срочное.
– Слушаю тебя, – участливо отозвался Герман.
– Скажи Алексу, чтобы не приближался ни к кому из моих подруг.
– А почему ты сама ему об этом не сказала?
Повисла пауза, затем девушка ответила:
– Да как-то… возможность не представилась.
– Ну, конечно, – послышался короткий смешок. – Хорошо, я передам ему. Так как насчет ужина?
– Ужина двух старых друзей? – она задумалась лишь на мгновение. – Хорошо. Когда?
– Друзей… – эхом повторил он.
Затем девушка вновь услышала тихий смех на другом конце. В голове пронеслось:
«Обожаю, когда он смеется. Его смех похож на коньяк. Обжигающе обидный и терпкий, но оставляющий после себя приятное чувство теплоты. Он опьяняет. И того, кто его слышит, и, похоже, его самого. Должно быть, когда он смеется, то даже чувствует во рту коньячный вкус».
– У тебя во рту нет привкуса коньяка сейчас?
Герман помедлил, затем ответил:
– Нет. Если честно, есть привкус кое-чего другого. Тоже крепкого, но это не коньяк. И тебе лучше не знать о том, что это такое. Так мы поужинаем завтра?
– Завтра я не могу. Буду занята на работе. Катастрофически не успеваю сдать чертежи в срок.
– Это, правда, так важно?
– Звучит, как вопрос с подвохом.
– Ответь с подвохом, – спокойно предложил Герман.
Кристина чувствовала, что он против воли вовлекает ее в очередную «игру в слова», которую раньше они оба очень любили.
– Так, прекрати свои шутки. Я сказала, завтра не смогу. И не настаивай, пожалуйста, – «и не снись мне больше».
– Не могу. Это не в моей власти.
– Настаивать – это не в твоей власти?!
Он промолчал, затем спросил:
– Так значит, послезавтра? В среду?
– Хорошо. В среду там же в восемь вечера. Устроит?
– А не хочешь сходить в какой-нибудь ресторан? Мне говорили, там недалеко открылось очень приличное место.
– Нет, не хочу. Так мы договорились? – спросила Кристина.
Негромкий вздох.
– Договорились. Приятных снов.
– И тебе.
Она сразу же услышала гудки. Казалось, он положил трубку, даже не дослушав. Ника явно ошибалась на его счет. Герман вовсе не казался несчастным влюбленным, изнывающим от разлуки и немилости. Насмешливый, уверенный в себе, он, видимо, просто хотел снова увидеть ее, ну, может быть, чуть-чуть отомстить, уколов пару раз обидными подначками. Наверное, Кристина это даже заслужила.
«И что же теперь? Не идти? – задумалась она. – Ай, к черту! Пусть делает, что хочет, говорит, что вздумается! Конечно, время меняет людей, но если оно изменило его, то и меня тоже. Я уже не школьница, чтобы заливаться слезами из-за чьих-то издевок. Пусть куражится, а я просто позволю себе хорошенько поужинать за чужой счет. И будем в расчете».
Подумав так, она, наконец, выключила телефон и уже собиралась идти спать, но вспомнила кое о чем. Кристина встала, взяла с комода вазу с тюльпанами и вынесла ее на кухню. Поближе к ненавистным розам и подальше от себя.
Глава 7
Летние каникулы не задались с самого начала. Солнечных дней выдалось мало. Все чаще небо хмурилось, и стояла ужасная духота, как перед грозой. Но гроза никак не приходила, и ожидание ее казалось невыносимым. Конец июля, когда хорошо было бы понежиться на солнышке у озера, выдался каким-то муторным, безветренным, гнетущим.
Кристина ждала грозы. Почти так же, как встречи с Германом.
С того первого звонка на новогодних каникулах ее новый друг стал звонить регулярно. Они подолгу вечерами болтали о всякой ерунде, но виделись нечасто. Вернее всего однажды с момента «героического спасения» девушки от шайки разбушевавшихся подонков.
