В Тарасове Андрей сразу же устроился на работу в больницу, в которой и трудился до самой смерти. Я последовал за ним. Одновременно открыл собственное дело, стал приторговывать медоборудованием. Сначала бизнес шел со скрипом, а потом машинка завертелась. В больнице я зарабатывал не так уж и много, а на продажах мог ни в чем себе не отказывать. И я выбрал занятие, которое приносило больше денег.
В какой-то момент моя контора была чуть ли не лидером в своей области. По тарасовским масштабам это очень даже неплохо. Но подобные организации стали вдруг расти, как грибы. И я не заметил, когда наступил переломный момент. Поставки пришлось сократить, заказы поступали все реже. К тому времени я успел скопить определенную сумму, чтобы можно было продержаться на плаву. Но мне пришлось снизить зарплату бухгалтеру, менеджерам, сократить специалиста по рекламе. Я все старался делать сам. В конце концов остался я один. В общем, не рассчитал силы, и вот-вот должен был стать банкротом. С Андреем мы к тому времени уже практически не общались.
Однажды я понял, что мне нечем заплатить налоги. Пришлось сменить хорошую машину на более скромную, а также пересмотреть стиль жизни. Но эта «скромность» проблем не решала. И тогда я вспомнил про Лондон.
На этих словах я чуть не подавилась воздухом. Я не ослышалась? Он сейчас расскажет о переписке со Строуби?
– Серьезно? – меня только и хватило на этот вопрос.
– Времени прошло достаточно, я спокойно рассудил, что это возможно, – объяснил Колесников. – В конце концов, нашей вины в смерти того человека не было. Его раны, если вы помните, были очень серьезными. Я никому не рассказал о случившемся. Я никому не угрожал и не пытался нажиться на своем молчании. Поэтому я решил попробовать. Но воспользовался для этих целей электронной почтой Андрея. Пароль, если вы помните, я знал.
– Почему вы написали не от своего имени?
– А какая разница? – пожал плечами Колесников. – Андрей так же, как и я, ни в чем не был виноват. А почтой своей он не пользовался уже сто лет, он сам мне об этом сказал во время последней встречи. Поэтому я подумал, что он и не узнает.
Я смотрела на Колесникова во все глаза. Сергей Викторович открылся мне с другой стороны. Неплохо устроился, однако.
– Не надо подозревать меня в нечестности, – попросил он. – Слепневу и ответили бы быстрее, чем мне, потому что он уже когда-то вел переписку с клиникой. Это было необходимо сделать для получения визы. Мы отослали с его адреса в Лондон свои резюме. В ответ получили приглашения на работу. Но это было давно. И в этот раз я не планировал делиться планами с Андреем.
– Значит, вы написали в клинику от имени Слепнева? И что же было в этом письме?
– Я предлагал им свои услуги.
– Как поставщика медицинского оборудования? – не поняла я.
– Я метил в ассистенты врача. Боюсь, навыки хирурга я уже растерял. Практики не было.
– А, ну да, – поняла я. – Вы же ушли из медицины в прямом смысле этого слова.
– Ушел, – подтвердил Сергей Викторович. – Так вот, мне ответили.
– Да вы что! – сказала я и закурила прямо в комнате.
– Вы знаете, я все равно с английским не очень дружу. Но кое-что с горем пополам перевести смог. Ответ пришел с адреса клиники, что было очень странным, но он был… как бы это сказать… личным. Обычно официальная переписка отличается от приватной, это можно заметить сразу. Мне ответили, но я не знал, с кем я говорю. Там была подпись. Это имя я видел впервые. Содержимое последнего письма я бы назвал угрозой в свой адрес.
Увы, я знала, кто общался с Колесниковым. Майк Строуби дал понять своему собеседнику, что прекрасно помнит его, несмотря на то, что прошло двадцать лет. И очень рад будет увидеться.
– Майк Строуби, – сказала я. – Так звали этого человека?
– Кажется… – пробормотал он. – А вам, я смотрю, знакомо это имя? И содержание переписки тоже, наверное, известно.
– Известно, – подтвердила я. – В полиции уже с этим разобрались.
– С чем? – возмутился Колесников. – Взломали чужой почтовый ящик?
– Мы ищем убийцу, Сергей Викторович, – довольно жестко ответила я ему. – И используем любой способ добыть информацию, если этот убийца на свободе, а свидетель не хочет помогать следствию.
Колесников молчал. Мне показалось, что я смогла его переубедить хоть в чем-то.
– Никому нельзя верить, – горько улыбнулся он и осушил бокал до дна.
– Предлагаю вернуться к вашему рассказу, – перебила я его. – Получается, что некий Майк Строуби вам угрожал?
– Да, получается, что мне угрожали, – согласился Колесников. – Поэтому я прервал переписку. Но вы и сами это заметили, – с сарказмом добавил он. – А еще я понял, что те, на кого мы работали в Лондоне, имеют хорошую память. А еще понял, что им ничего не докажешь.
– И вы не сообщили об этом Слепневу?
– О том, что писал от его имени? Нет. Сначала не планировал говорить. Потом испугался, струсил. И понадеялся на то, что это всего лишь угрозы. Попытался себя убедить в этом, знаете ли.
Он повертел пустой бокал в руках, а потом со стуком вернул его на журнальный столик.
– А потом Андрея убили, и я сразу понял, что натворил.
– Но полиции вы решили не рассказывать о своем прошлом?
– А что бы это изменило? – разозлился Колесников. – Вы бы рванули в Англию, чтобы поискать убийцу там? Не смешите. Вы уже осуждаете меня. Да ну вас к чертовой матери!
Колесников поднялся и вышел в коридор. Я услышала, как он пытается открыть замок. Полагал, что ему это удастся.
Вскоре он появился в дверях комнаты с протянутой рукой.
– Ключ, – потребовал он. – Я хочу уйти, и вы мне не помешаете это сделать.
– Ну, если вам надоело жить, то конечно, – сказала я. – Как думаете, до дома доберетесь без происшествий?
– Дайте ключ.
– Ваш друг тоже так думал. Только вот у него не было оснований опасаться за свою жизнь, а у вас их выше крыши.
– Не заставляйте меня забирать ключи силой, – сказал Сергей Викторович и сделал шаг вперед.
– Не заставляйте меня оказывать сопротивление, – я поднялась с дивана и посмотрела ему прямо в глаза. – Очень не советую.
Странно, но после моих слов он «сдулся». Сложился надвое и упал на диван, опустив голову на руки. Никакой жалости или сочувствия к нему я не испытала.
* * *
Остатки вина я вылила в раковину. Убрала посуду со стола. Вымыла сковородку. Колесников, как выяснилось, все же принял лишнего. Понес какую-то пьяную околесицу про свою несчастную судьбу, просил прощения у Андрюши, пытался доказать мне, что я не знаю, что делаю. Я дождалась того момента, когда он уснет, а потом тихо переместилась на раскладушку, поставив свою сумку рядом. Там не было ключей от входной двери, но был новехонький газовый баллончик. Если Колесников рискнет попробовать отнять ключи, я им воспользуюсь.
