– Твоя мать жила здесь много лет после твоего рождения. Она мне и рассказала об этом подвале. Я знаю, что эта пена на стенах появилась недавно. Я знаю, что под ней гипсокартон, прошпаклеванный, но не покрашенный. И что за той занавеской туалет и маленькая душевая. Откуда я знала бы это, если бы не рассказы твоей матери?
Он почесал в затылке.
– Ты дуришь мне голову.
– Ты видел ее. По-моему, она что-то почувствовала, поскольку после встречи с тобой плакала, когда мы с ней ехали на лошадях. Плакала и говорила о тебе и других ее детях, которых твой отец отнимал у нее. Возможно, иногда ты видел ее здесь. Она работала в саду. Она рассказывала, что он выводил ее на цепи в сад. Так ты видел ее?
– Это была не моя мать. И та женщина в спорткомплексе тоже.
– Нет, это твоя мать. Отец не позволял тебе выходить, когда она была на улице, правда? Не позволял разговаривать с ней.
– Заткнись.
– Изи, мы с тобой кровные родственники.
Он снова ударил ее, на этот раз сильнее, и она почувствовала, как потекла кровь. Но у него в глазах стояли слезы.
– Отец говорил тебе, что ее имя Эстер, но это была Элис. Ты знаешь, что я не вру. Врал он. Он врал тебе и отнял тебя у нее.
– Заткнись!
Он вскочил с койки и нервно забегал по комнатушке.
– Тут была собака, злая, и лошадь с глубокой седловиной. Корова и несколько кур. Рядом сарай. Отец сначала держал ее здесь, в подвале. Ты и родился в этом подвале, и жил тут с ней до года, пока он не забрал тебя у нее.
– Он говорил, что она умерла, как и другие.
Хотя у Бодин все перевернулось внутри при слове «другие», она старалась говорить спокойно:
– Он врал, и ты это знаешь. Тебе было плохо с ним, правда?
– Я убежал от него в пятнадцать лет.
Теперь надо посочувствовать ему, подумала она. Проявить понимание.
– Неудивительно.
– Все правила, его правила, и он спускал с меня шкуру, когда я их нарушал.
– Ты хорошо сделал, что убежал. – Больше сочувствия, сказала она себе. Стоит проявить к нему сочувствие, понимание, родственную симпатию. – Твоя мать защитила бы тебя, но он держал ее взаперти.
– Я вернулся. Эта земля такая же моя, как и его. У меня есть право на нее. Я хочу, чтобы у меня была семья. У меня будут сыновья, жены, семья.
– У тебя есть семья. Я твоя кузина. Ты должен отпустить меня, Изи. Я отвезу тебя на ранчо к твоей матери.
– Так не получится. Я не дурак. Может, ты мне врешь. Мне надо подумать. – Он подошел к двери и отпер ее. – Если ты врешь, я сделаю тебе больно. Мне придется наказать тебя.
– Я не лгу.
Он вышел, и Бодин услышала, как щелкнули замки. На мгновение она лишилась сил и была готова уступить страху и зарыдать, но все же заставила себя встать – с трудом, шатаясь, – но встать.
Она сунула руку в задний карман джинсов – телефона не было. Конечно, он забрал ее телефон. Но из переднего кармана Бодин достала маленький перочинный нож, который всегда носила с собой, и, сидя на полу, срезала пену и стала расчищать место, где крепилась цепь.
Глава тридцатая
Он не позволял панике и ярости взять над ним верх. Обе эти змеи прочно угнездились у Коллена внутри, но он держал их под строгим контролем, когда стоял на кухне в доме Лонгбоу.
Шериф появился и исчез. Коллен знал, что Тейт поднял на ноги всех помощников, связался с ФБР и был намерен прижать к ногтю осведомителей, которые были у него всюду.
Но для Коллена это ничего не значило.
Он слышал рыдания Челси. Она забыла образцы декора, и Бодин заехала за ними в ее квартиру. Никто не сомневался: тот, кто увез Бодин, хотел на самом деле увезти Челси.
Но даже когда Челси перестала рыдать и немного пришла в себя, она не могла представить, кто собирался ее похитить.
Тейт утверждал, что у них есть преимущество и что прошло не больше часа между похищением Бодин и моментом, когда Джессика обнаружила машину и шляпу.
Но и это ничего не значило для Коллена.
Он намеревался на рассвете сам начать поиски прямо с того места, где обнаружили Элис.
Коллен слушал разговоры и изучал расстеленную Сэмом карту. Хоть он и заметил, как иногда дрожали пальцы Сэма, но ничего не сказал. Каждый человек на ранчо и работник комплекса взяли себе по сектору этой карты и отправились группами на поиски Бодин.
На машинах, лошадях и квадроциклах.
У Коллена тоже был свой сектор, и ничто не могло его остановить.
– Полиция уже обыскала большую площадь, – сказал Сэм.
– Но много еще и осталось. Будь я проклят, если тот, кто увез Бодин, не увозил когда-то Элис. Мне нужен прицеп. Я доеду туда и начну поиски верхом на Сандауне. Так будет более рационально.
– Там грунтовые дороги, гравий. – Бледная как луна, Элис стояла в пижаме возле задней лестницы. – И ограды, и места, где снег такой глубокий, что мне почудился снежный ангел. Сэр увез Бодин. Я слышала, как вы говорили. Это он увез Бодин.
– Не надо волноваться. – Кора, так уставшая, что ей пришлось опереться о стол, поднялась на ноги.
– Да! Да, мне надо волноваться. Перестань, перестань, перестань. – Она прижала пальцы к губам. – Я могу вернуться. Если я смогу найти то место, я могу вернуться. Может, он отпустит ее, если я вернусь? Я не хочу, чтобы он обидел Бодин. Она и моя дочка. Я вернусь, если смогу найти то место.
Морин, дотронувшись до руки Коры, встала и подошла к Элис. Обняла ее.
– Я знаю, что ты готова это сделать, но мы найдем ее. Мы обязательно найдем ее.
– Я люблю ее, Рин. Я клянусь, клянусь.
– Знаю.
– Мне не надо было уходить. Он бы не увез ее, если бы я не ушла.
– Нет. Это неправда, и ты никогда не думай так.
– Может, Рори знает. Может, он знает, как туда добраться?
– Мы будем искать, – сказал Рори. – Мы найдем ее.
– Не сестрин Рори. Мой Рори. Может, он знает?
– Сядь, Элис. Джессика, ты не приготовишь чай, я просто не…
– Конечно.
– Я не хочу сидеть. Мне не нужно сидеть. Ты сиди! Если Рори знает… Я не хотела, чтобы он знал. Его отец злодей. Ему не нужно знать. Он был просто малышом.
– Элис, пожалуйста, замолчи. – Не выдержав, Морин села и закрыла лицо руками.
– Я говорила Бодин. Я говорила ей, что ничего им не скажу, никому из моих деток. Они теперь уже не мои. Я сказала ей. А она сказала, что я храбрая. Но если он знает, то он уже знает. Мы должны спросить, знает ли он, иначе Сэр обидит ее. Он изнасилует ее и сделает ей детей. Он…
