– Только этого нам теперь не хватало, – схватился за голову Соболев. – Я только что узнал, что у Коробкова алиби, – с тяжелым покаянным вздохом проговорил Владимир Александрович.
Глава 21
14 ноября 1972 года, Ленинград
– Ярослав Ефимович, припомните, кто обратился к вам с просьбой написать копии вот этих картин. – Павел Ребров протянул художнику Алдошину список задержанных на таможне картин.
– Да тут и помнить нечего. Римма Игоревна из «Интуриста» попросила. Сказала, какой-то иностранец заказал. Она иногда обращалась ко мне с такими просьбами. Я написал. Деньги хорошие, а мне не сложно, – пожал плечами крупный бородатый Ярослав Ефимович.
Глядя на него, сразу верилось, что для него любое дело не сложное. Ощущались в нем спокойная уверенность, внутренняя сила и житейская мудрость. Очень симпатичный был типаж.
– Скажите, а вы не интересовались, кто именно заказал эти работы?
– А зачем мне? Римма заказала, она же расплатилась.
– Хорошо. А вас не заинтересовало, почему среди эрмитажных копий вдруг затесалась картина Сера? Ведь ее нет в эрмитажном собрании.
– Отчего же, спросил. Мне сказали, она хранится в каком-то частном собрании, дали очень хорошее фото. Я сперва отказывался. Ну как это копию с фотографии делать? Тогда мне еще слайды передали очень детальные. Ну, я сделал, что смог. Хотя, конечно, вышла халтура. А в чем, собственно, дело, я как-то сразу не спросил? Там сомнения возникли из-за того, что я копии состарил? Ну, так это часто бывает, заказчик хочет, чтобы копия передавала «дух времени». Хотя все полотна были написаны в начале века и сильных изменений не претерпели, – пожал могучими плечами Ярослав Ефимович. – Так что с картинами, почему Уголовный розыск моими копиями заинтересовался?
– Думаю, что могу объяснить. На таможне ваш Сера на поверку оказался вовсе не вашим, а подлинником, украденным из той самой частной коллекции.
– Вот как? Это уже точно установлено?
– Да, есть заключение экспертов, – подтвердил Павел Артемьевич.
– Думаю, бессмысленно говорить, что я к этой афере отношения не имею, – задумчиво потирая подбородок, без всякого волнения проговорил художник. – Но вот что я подумал, я и раньше писал копии на вывоз, может, стоит поднять документы и проверить сохранность полотен. За Эрмитаж я, конечно, спокоен, но, бывало, я писал копии с картин, хранящихся в провинциальных музеях. Раза два с картин из частных коллекций.
– Что ж, ваше предложение не лишено здравого смысла. Пожалуй, и вправду стоит проверить, – одобрительно кивнул Павел Артемьевич. – А эти копии вам всегда заказывала Римма Игоревна, как, кстати, ее фамилия?
– Величковская Римма Игоревна. Да, все время. Хотя… когда-то давно я писал копии по личной инициативе и сдавал в лавку художника.
– Она вас разыскала именно через лавку?
– Кажется, нет. Это было уже лет пять назад, подзабылось. Но, по-моему, она сослалась на кого-то, – усиленно тер лоб Алдошин. – Вроде бы кто-то из заказчиков ей посоветовал? Нет, не вспомню. А вы спросите ее. Уж она-то наверняка помнит, – оживился, найдя выход, художник.
– Так я и сделаю, – поднимаясь, пообещал Ребров.
– Римма Игоревна? Да, разумеется, она наша сотрудница. А что, собственно, произошло?
– Ничего особенного, просто хотел задать ей несколько вопросов, – успокоил начальника отдела кадров Павел Артемьевич.
– Разумеется. Но знаете, я должен вам сказать, что у нас идет очень строгий отбор. Мы принимаем на работу исключительно проверенных людей, с безупречной анкетой.
– Ну, я бы так не полагался на анкету. Вряд ли она вам сообщит, порядочный человек перед вами или нет. Искренний он или тихий подлец.
– Напрасно, товарищ майор, вы не доверяете нашему профессионализму, – обиделся начальник.
– Ну, что вы. Я доверяю, просто жизнь все время подкидывает примеры, – дружелюбно пояснил Павел Артемьевич. – Так что же вы можете сообщить о Величковской?
– Величковская Римма Игоревна, одна тысяча девятьсот тридцать первого года рождения, – открывая дело, принялся зачитывать начальник. – Родилась в Ленинграде, родители: отец – инженер, мать – врач, оба погибли в блокаду. Воспитывалась в детском доме, я вам потом дам ознакомиться. Далее, поступила в Ленинградский государственный университет на филологический факультет. После окончания университета поступила в аспирантуру, окончила ее с отличием. Была принята на работу в «Интурист». Не замужем, детей не имеет.
– Скажите, а родственники у Величковской имеются?
– Насколько мне известно, нет. Во всяком случае, близких.
– Благодарю вас. Она сейчас на месте? Я могу с ней побеседовать?
– Да, конечно. Второй этаж, комната пятнадцать.
Римма Игоревна оказалась подтянутой брюнеткой неопределенного возраста. Определенно ей можно было дать за тридцать, дальше было сложнее. Одета она была стильно, но строго, синее платье на пуговках, на шее яркий платочек. Модная стрижка, неброские украшения. Образцовый сотрудник.
– Здравствуйте, вы ко мне? – приподняв вопросительно аккуратно выщипанные брови, спросила Римма Игоревна хорошо поставленным голосом.
– Да. Старший инспектор Ленинградского уголовного розыска Ребров Павел Артемьевич.
– Уголовный розыск? – удивленно, с легкой насмешкой, переспросила Римма Игоревна. – Вот это да. Уголовный розыск ко мне еще не заглядывал. Проходите, чем могу помочь?
Это «чем могу помочь?» было высказано естественно и без нажима. Впрочем, Римма Игоревна не производила впечатления человека, легко впадающего в панику.
– Да, помочь вы мне можете. Я по поводу копий с картин французских мастеров, которые вы заказали художнику Алдошину.
– Копии? – нахмурилась на мгновение Величковская, но, видимо, сообразив, что игра в забывчивость ей вряд ли поможет, решила о картинах вспомнить. – Да, действительно, были такие картины, пять штук, сколько я помню.
– Вы заказывали их для себя?
– Ну что вы. Зачем они мне? – легко взмахнула рукой Величковская. – Я заказывала их по просьбе одного туриста.
– Кого именно?
– Некто Ганс Шлоссер. Он был у нас в составе немецкой делегации на конгрессе энергетиков, сказал, что очень увлекается французскими импрессионистами, несколько раз бывал в Эрмитаже и хотел бы приобрести на память несколько копий с любимых картин. В этом не было ничего противозаконного, у меня был знакомый художник, к которому я раньше обращалась с похожими просьбами, и он эти копии сделал. А в чем проблема? Неправильно были оформлены документы?
