– Хорошо, Ром. Ты только держись.
Он лишь шумно выдохнул и быстро отключился. Я никогда не видела Рому настолько растерянным и сбитым с толку. Абсолютно иное лицо. Роман выглядел так жутко, словно его всю ночь трепали злые собаки.
После звонка жены Царёв вылетел на улицу быстрее пули и на бешеной скорости унёсся прочь из курортного посёлка, оставляя за собой столбы пыли. Я несколько часов подряд отчаянно молилась, чтобы и он, находясь в состоянии аффекта, не справившись с управлением автомобиля, не разделил судьбу своего сына.
Через три часа после звонка Ромы я уже въехала в город. Как босс и говорил, за мной приехал автомобиль с его личным водителем. Водитель о чём-то задумался и привёз меня не в мою квартиру, а к главным воротам огромного медицинского центра. Частного и невероятно дорогого, лучшего в стране. Об этом я знала понаслышке. Наверное, не понял приказ. А может, Царёв, находясь в состоянии шока, сам объяснился некорректно – и теперь я здесь. Значит, не смогу пройти мимо. Я очень хочу увидеть Артёма, хотя бы одним глазком, хотя бы издалека, и убедиться, что с ним всё нормально.
– Евгений, спасибо большое. Я лично передам Роману Викторовичу его документы, – попрощавшись с водителем, я вышла из автомобиля бизнес класса и по ступенькам поднялась к главному входу центра.
Кивнув, водитель покинул зону временной парковки. На ресепшене я представилась девушкой Артёма, иначе меня бы не пустили. Набросив на плечи белый халат, я направилась в сторону отделения интенсивной терапии.
– Как он? – по пути в палату мне попался его лечащий врач, на которого мне указала девушка за информационной стойкой, поэтому я тут же вцепилась в руку пожилого рыжеволосого мужчины-хирурга в очках.
– Состояние средней тяжести, – врач устало вымолвил, потирая переносицу. – Многочисленные переломы, сотрясение, значительная кровопотеря. Но благодаря нашим специалистам парень будет жить. Если честно, то это чудо, что пациент остался жив. Родился в жилете, так сказать. Я не буду вселять в вас надежды, но скажу одно: если он сможет ходить после того, как его буквально собрали по кускам, это будет чудо.
От отчаяния и неверия я со всей силы сжала руки в кулаки, прикусив язык, так как голова очень сильно закружилась, а боль уберегла от обморока.
Нет! Нет! Нет!
Диана, это не твоя вина. Это он был за рулём. Не ты! Артём сам сделал свой выбор. Господи… Как же мне больно.
– У вас есть две минуты, не больше. Будет лучше, если мы дадим пациенту время восстановиться и прийти в себя. Сочувствую, и держитесь, – мужчина ласково коснулся моего плеча, – надежда всегда есть. В Израиле работают отличные специалисты, если вы согласитесь, мы отправим Артёма на реабилитацию в самый лучший центр мира.
– Спасибо, – еле-еле выдавила из себя слова благодарности и, собравшись с силами, вошла в палату.
* * *
Но каково было моё удивление, когда там, в просторной белой комнате, напротив громоздкой кровати, обставленной всевозможным пиликающим оборудованием, с бесчувственным телом на ней, сплошь обмотанным бинтами, спиной ко мне, гордо выпрямив спину, сидела темноволосая женщина в строгом брючном костюме цвета слоновой кости.
Чёрт, об этом я не подумала. Отступать назад и бежать было слишком поздно.
Царёва была похожа на живую статую – восковую фигуру. Она сидела в одной позе без единого движения и сжимала бледную, практически синюю руку сына. Планета как будто остановилась. Мир замер. Эта эпическая минута тянулась как час. Укол в грудь. Резкий, острый! Он заставил меня согнуться пополам от той шокирующей картины, что пришлось увидеть своими глазами.
Как мать… оплакивает своего сына. Мальчишку, обмотанного бинтами, у которого из всего тела торчат жуткие иголки с трубками. Его лицо, бледное, неживое, опухшее, тонет в потёках и ссадинах. Он дышит через трубку. Грудь парня ритмично поднимается и опускается благодаря искусственной вентиляции лёгких.
Мамочки, что же я натворила…
Прикусив язык до неприятного привкуса во рту, я едва не зарыдала от бесконечной жалости и сожаления и тут же сделала шаг назад к выходу. Прийти сюда было ошибкой. В этот момент женщина вздрогнула и обернулась. Наши взгляды пересеклись. Как две молнии столкнулись друг с другом.
– Маргарита Юрьевна, – с дрожью в голосе. – Я вам соболезную.
Я растерялась. Паника усилилась. Интуиция кричала, что мне надо бежать. На другой конец света! Она мне не рада. Она ВСЁ знает. Знает каждый миг событий недельной давности. И судя по её взгляду – она мечтает меня убить.
Две секунды. Грусть в глазах Маргариты тонет во вселенской ненависти. Лицо женщины, такое холодное и невозмутимое, меняется как по щелчку пальцев: её губы, накрашенные ярко-красной помадой, обнажают страшный оскал, а волосы на макушке встают дыбом. Если и существуют в мире ведьмы, то они выглядят так, как Маргарита Царёва. В гневе.
Я только и успеваю втянуть в ноздри побольше воздуха, как перед падением в бездну открытого океана, она вскакивает со стула и, будто дикая кошка, выставив вперёд когти, бросается мне навстречу, сбивая с ног.
– Это ты тварь во всём виновата! Ты ведьма! Сука поганая! Думаешь, я не знаю?! Ты спишь с моим сыном! Ты спишь с моим мужем! Ты их погубила! Обоих! Ты убила моего мальчика! Ты их поссорила! Я убью тебя! Я найму киллера, и он тебя зарежет! Снимет с тебя скальп и пришлёт мне посылкой вместе с видео. Будет резать медленно! И отправлять по кусочкам! За моего сына! И за моего мужа!
Я не была готова к нападению. Она вцепилась в мои волосы, как летучая мышь, что атаковала жертву, и со всей силы начала швырять меня по палате с одного угла в другой, пока на шум не сбежались медсестры. И… Рома. Я пыталась выпутаться из хватки этой сумасшедшей, но у меня ничего не получалось. Она была крупнее и сильнее меня в два раза, а драться я не умела, не приходилось. Царёва всё же полоснула меня ногтями по щеке и шее. Она бы выдрала мне глаза, если бы Рома вовремя не вмешался в потасовку:
– Успокойся, Рита! Прекрати! Ты что творишь?
– Сукая поганая, мерзкая шлюха! Как ты посмела сюда явиться?! Твааарь!
Её еле-еле оттащили от меня. Голова очень сильно болела, а шея пульсировала жаром, как будто мне оторвали голову и заново её пришили.
– Диана, ты в порядке? Посмотри на меня! – Рома щёлкнул пальцами перед моими заплаканными глазами, пока Маргариту выводили санитары из палаты и на ходу делали укол успокоительного. А она всё ругалась, ругалась и ругалась, словно невменяемая тяжелобольная. Из-за криков ведьмы приборы жизнеобеспечения пострадавшего звонко запищали. Нас попросили немедленно удалиться.
– Всё в порядке, пациент приходит в себя. Не волнуйтесь. Мы пригласим вас позже, – огласили суетящиеся сотрудники больницы в белой форме.
Вот так. Эта ненормальная даже мёртвого на ноги поднимет.
Я дышала ртом, не могла сосредоточиться и понять смысл слов Ромы, когда Царёв, обхватив мои скулы ладонями, беглым взглядом шарил по моему лицу.