Джейк: Для тебя готов на все. У меня встреча. Хорошего дня/вечера на работе. Можно позвонить тебе завтра?
Вздох.
Я: А что, если я скажу «нет»?
Джейк: Я все равно позвоню тебе:) Хорошего дня, Эви.
Я снова улыбаюсь и бросаю телефон в сумку. Не собираюсь задумываться об этом. Обязательно хорошенько все это обдумаю. Но не сейчас. Сейчас я почти на работе, а там люди. Сосредоточься, Эви.
Я заканчиваю свою смену в «Хилтоне», запрыгиваю в автобус и еду домой. У меня куча времени, чтобы принять быстрый душ. Голову мыть ни к чему, я ведь весь вечер проторчу на кухне и в конце концов пропахну едой. Лучше лечь и немного вздремнуть. Я ведь вернусь поздно ночью, поэтому нужно поспать хотя бы час.
Надев пижаму, я иду на кухню и готовлю себе ужин. Сооружаю простецкий бутерброд с индейкой, сыром и листьями салата, нарезаю яблоко и ем стоя, не отходя от кухонной стойки.
Затем я устанавливаю будильник на шесть часов, ложусь в кровать и засыпаю, думая о Джейке.
Будильник звонит, и я вскакиваю. А то ведь могу так и проспать всю ночь. Но пора. Я натягиваю форму кейтеринговой компании — черные брюки и белую рубашку на пуговицах, выглаженную и висящую в шкафу наготове. Аккуратно складываю фартук и сую в сумочку. Причесываюсь, снова собираю волосы в пучок, накладываю макияж, минимальное количество, но помаду выбираю потемнее. Это ведь вечернее мероприятие, и, хотя я всего лишь работник, нужно немного приукрасить физиономию.
Банкет начнется не раньше восьми, но моя начальница, Тина, предпочитает, чтобы мы приезжали на час раньше, чтобы успеть все подготовить и загрузить подносы. Я выхожу в шесть пятнадцать, так, чтобы у меня было достаточно времени спокойно доехать автобусом до центра города. А домой меня подвезет кто-нибудь из сотрудников.
Я вхожу через заднюю дверь отеля, где проводится мероприятие, и направляюсь в кухню через банкетный зал.
— Эви! — Я слышу, как кто-то выкрикивает мое имя, и тут же усмехаюсь. Голос Лэндона я бы узнала где угодно. Я поднимаю взгляд, и он быстро идет ко мне через банкетный зал, виляя бедрами и размахивая руками. Лэндон — веселый, открытый гей, и я люблю его до смерти. Он подхватывает меня на руки и кружит, крича:
— Бог мой, как я соскучился! Мы слишком долго не виделись, Мордуленция! Телефон не заменяет встречи. Как поживаешь, черт возьми?
Я громко смеюсь, и он ставит меня на пол.
— И вообще, это ты меня забросил, — поддразниваю я.
Мы идем на кухню, и я уже серьезно смотрю на него.
— Как мама?
Он громко вздыхает.
— В последний раз, когда мы виделись, жаловалась, что женщина, которая убиралась у нее дома, пока она была в больнице, не справилась с задачей. Так что уверен, она в порядке.
Лэндон ездил в свой родной город, в Миссури, чтобы помочь матери, когда два месяца назад она оказалась в больнице с рассеянным склерозом. Лэндон у матери единственный ребенок, они очень близки, она полностью его понимает, и ради нее он готов на все. Это прекрасно.
— Рада слышать, Лэн, — говорю я. Смотрю на него и улыбаюсь — он белокурый, симпатичный.
— А что без меня поделывала моя маленькая Мордуленция? — спрашивает он, открывая двойную дверь в огромную кухню отеля.
— Ну, знаешь ли, то-се. Работала, читала, бегала, втрескалась в крутого парня. — Я поворачиваюсь, чтобы отойти, зная, что меня тут же вернут обратно. И меня возвращают.
— Что-о? — вопит он; никто не умеет вопить так, как Лэндон.
Все, кто работает на кухне, оглядываются на нас и закатывают глаза, прежде чем вернуться к своим делам.
Он хватает меня за руку и ведет в угол, к столику с журналом записи. Я быстро записываю свое имя и поворачиваюсь к Лэндону:
— Ну, об этом еще рано говорить. Я совсем недавно… э-э… познакомилась с ним, он друг моего друга, ну, и у нас было только одно классное свидание, и он просто отпадный, это, собственно, и все. Но я что-то такое нутром чую, понимаешь? — Я хмурюсь. — Черт, постой, я не должна ничего говорить вслух, чтобы не сглазить.
Лэндон внимательно слушает меня. Когда я замолкаю, он тоже сначала молчит, прижав палец к губам и вздернув бедро, и задумчиво смотрит на меня. Наконец он говорит:
— Послушай, Мордуленция. Я знаю тебя почти четыре года, и за все это время ни разу не слышал, чтобы ты хотя бы упомянула парня или девушку. Меня бы устроило и то и другое. — Я смеюсь. — В общем, так, — продолжает он. — Это страшно важно. Это огромно. Это гвоздь моего вечера. Я знаю, как тебе трудно во все это бросаться. — Он смотрит на меня с грустью. — И знаю, что у тебя есть на это веские причины. Но чем бы это ни кончилось, клянусь тебе, Эви, я просто рад, что ты готова рискнуть.
Бог мой, обожаю Лэндона.
— Спасибо, Лэн, — слегка смутившись, говорю я.
— И кстати, когда говоришь вслух, не сглазишь, иначе я бы только и делал, что кричал о том, как пончики проваливаются мне прямо в задницу. Черт, я подсел на «Криспи Крем». Никак не могу соскочить.
Я громко смеюсь.
Он улыбается мне своей неподражаемой безбрежной улыбкой и добавляет:
— И знаешь, я кое-что узнал, побывав дома. Очевидно, я — штамп.
Я недоумеваю.
— То есть как это — штамп?
— Ну, ты же знаешь, что такое штамп… Например, начальник, трахающий секретаршу.
— Да знаю я, что такое штамп, а ты-то при чем?
— Притом. Я много времени проводил у мамы, пока она спала, а она читает всякие романтические книжки. Вот и я прочитал несколько штук и понял, что это оно и есть. Красивая девушка и ее лучший дружок-гей — это штамп. Я — штамп.
Я расхохоталась.
— Ну да, думаю, годится. Из-за своей непревзойденной красоты я могу общаться только с мужчинами, которых не тянет ко мне ежечасно. Ты — единственный вариант.
Я подмигиваю и хлопаю его по заднице.
Лэндон тоже смеется и взвизгивает, когда я его шлепаю.
Час спустя на кухне кипит работа. Тина, очень милая женщина лет пятидесяти, с головой в лохматых белокурых кудряшках и заливистым смехом, приветствует всех нас и помогает загружать подносы. Она — владелица кейтеринговой компании и прекрасный начальник: справедлива, всегда готова помочь и вдобавок обладает отменным чувством юмора.
Я сную по банкетному залу, предлагая закуски расфуфыренным гостям. Женщины в длинных шикарных вечерних платьях, мужчины в изысканных смокингах. Это благотворительное мероприятие, направленное на повышение внимания к расстройствам аутистического спектра, поэтому я невольно чувствую симпатию к этим любителям вечеринок. Я улыбаюсь во весь рот, предлагаю вкусные закуски Тины, перемещаясь по залу от гостя к гостю. Три подноса уже опустошены, и я бросаюсь на кухню, чтобы загрузить еще один.
