– Ваш? – удивленно спросил Эдгар.
– Да, рррр, да, его назвали в мою честь. На самом деле он называется Эдвин-ррррр, но они ошиблись, когда записывали. Я не стал их поправлять: день был очень холодный, все подходили ко мне и говорили: «Эдвин, бррррр», так что я их понимаю.
Пес опять громко захрапел, а Эдгар с новыми силами продолжал свое путешествие. Ему еще предстояло преодолеть несколько миль (или километров – конечно, километров больше, чем миль). Через некоторое время он подошел к большой качавшейся над дорогой вывеске, подвешенной на двух столбах, которые блаженно долбили дятлы. Вывеска гласила:
НЕСКОЛЬКО МИЛЬ ДО ЭДЕМБУРГА. НЕСКОЛЬКО 1,609 КИЛОМЕТРОВ ДО НЕГО ЖЕ. НО ОН ТОГО СТОИТ!
Эдгару улыбнулась удача: прямо перед ним остановился в облаке пыли, музыкально гудя во все свои рожки, какой-то фургон. Когда пыль рассеялась, Эдгар увидел, что по фургону тянется надпись: ЭДЕМБУРГСКОЕ РЕВЮ
[46]
. Эдгар подбежал – дверь у водителя уже была открыта – и с изъявлениями искренней благодарности забрался внутрь; там оказалось полно человечков, которые радостно приветствовали его. Когда Эдгар отыскал себе место – а ему пришлось для этого передвинуть деревянный ящик с надписью «Лучшая тресковая копченка» и охранявшего этот ящик тяжелого полосатого кота, – эти человечки с большой охотой стали объяснять ему, что такое Эдембургское Ревю. Эдембургским Ревю, сказали они, были они сами. Они плясали, разыгрывали смешные сценки и скетчи, а один из них, представившийся Томми Карлейлем
[47]
, специализировался на перевоплощениях. Это был маленький печальный человечек, который сильно картавил и постоянно приговаривал: «О-о да, так-то вот».
– Что это за перевоплощения? – поинтересовался Эдгар.
– О-о да. Вот коголь Эдуагд I Английский. – (Эдгар подумал: «О нет, только не эти ужасные англосаксонские короли», но тут вспомнил, что Эдуард I не был англосаксом.) Томми Карлейль придал своему лицу выражение высокомерной величественности. Затем он продолжал: – А тепегь – Эдуагд П. – Выражение лица не изменилось. – А тепегь – Эдуагд III. – Все то же высокомерно-величественное лицо.
Эдгар спросил:
– Эдуарды Английские – это все, чем вы занимаетесь?
– О-о-о, – сказал Томми Карлейль, – их так много! Девять, по моим подсчетам.
– Нет, конечно же восемь, – сказал Эдгар. – Эдуард VIII был последним. Он правил меньше года. С тех пор Эдуардов точно не было.
– О ты, жалкая звегушка, – сказал Томми Карлейль, – ничего-то ты не знаешь. Эдуагд IX – о да, был такой монарх, хоть и пгезгенный сакс
[48]
.
И он придал своему лицу выражение высокомерной величественности. Вся труппа бурно зааплодировала, так что и Эдгар невольно присоединился, а Томми Карлейль печально раскланялся.
– Нигде, кроме как у Томми, – сказал человечек с тяжелой сумкой на коленях, который представился мистером Гладстоном
[49]
. – Его всегда горячо принимают в Эдембурге.
– А вы что делаете, сэр? – спросил Эдгар.
– Играю на черных клавишах, – моргнул мистер Гладстон. – А старина Том Маколей
[50]
– он сидит вон там – играет на белых.
Человечек, к которому относились эти слова, курил большую трубку, вонявшую жженой бумагой. Он закивал, подтверждая, что так оно и есть.
– Одновременно? – спросил Эдгар.
– Ну да, – ответил мистер Гладстон. – Конечно, иногда мы немного путаемся. Но раз есть и черные, и белые, нужно играть на всех, зачем за них иначе платить? Так, Том?
– Так, так, Билл, – кивнул мистер Маколей. У него из трубки выпал кусочек горящей бумаги и опустился на кота, который даже не успел этого заметить – он тут же сгорел (кусочек, а не кот).
– Но это, должно быть, звучит – как бы сказать – довольно ужасно, – предположил Эдгар.
Мистер Гладстон улыбнулся.
– Так они и говорят, – сказал он. – Что показывает их невежество в этом вопросе. Необразованные, вот в чем их беда. Так, Том?
– Так, так, Билл.
– К этой музыке следует приучать с детства, – сказал мистер Гладстон. Он достал из кармана газету и хмуро принялся за первую страницу. Газета была по меньшей мере столетней давности. Старичок примерно такого же возраста, сгорбленный, с негнущимися руками и ногами, но сказавший, что он танцовщик (и что зовут его сэр Дж. Стефенс
[51]
), присоединился к разговору:
– Еще не прочитал, Билл? Ты находишься на этой странице, по моим скромным подсчетам, в течение последних пятидесяти пяти – вру, – последних пятидесяти шести целых пяти в периоде лет.
Мистер Гладстон строго ответил:
– Многое лежит между строк, вот почему нужно читать очень внимательно. Так, Том?
– Так, так, Билл.
– Например, они тут пишут: ПРЕСТУПНИКИ ПОЛУЧИЛИ 15 ТЫСЯЧ ФУНТОВ. Так вот, я думал об этом в течение примерно…
– Пятидесяти шести целых пяти в периоде лет, – перебил сэр Дж. Стефенс.
– Именно так. И я думаю, что на самом деле они получили пятнадцать месяцев – то есть их посадили в тюрьму на год и три месяца.
– Вы хотите сказать, – спросил Эдгар, – что под тысячами фунтов подразумеваются месяцы?
– В этом нет ничего невероятного, – веско заметил мистер Гладстон. – Нужно смотреть в корень. Говорят же, что время – деньги. Так, Том?
– Так, так, Билл.
– Получается, – заметил Эдгар, мгновенно посчитав в уме, – по пятьсот фунтов в день в июне, сентябре, апреле, ноябре
[52]
.
МЕСЯЦЫ
В июне, сентябре,
Апреле, ноябре
Всегда по тридцать дней,
В других на день полней.
Февраль же всех бедней:
В нем двадцать восемь дней,
Но в високосный год
