– Не очень, – соврал я, побоявшись того, что Таня Лазарева посчитает цену более чем существенной, а мне хотелось, чтобы она приняла мой подарок, более того, чтобы постоянно носила это украшение, не снимая, не обращая внимания, подходит оно под какой-то конкретный наряд или нет, словно знак своей принадлежности мне. Во как тебя ломает, Шувалов.
– Таня, только прошу, не включай песню из позапрошлого века, извините, я не могу это принять, потому… Хрен знает почему. Эта роза для моей любимой Розы! Я покупал ее с мыслями о тебе и только исключительно для тебя, – спасибо бывшей жене, научила, как романтично сказать.
– Отчего же, Шувалов, я приму, ведь она прекрасно подходит под цвет моих губ и ногтей, – пошутила Андалузская красавица, прикинувшись блондинкой из анекдотов, и в довершение образа часто кокетливо захлопала ресницами.
Засмеялся, а потом зашептал ей на ушко:
– С Днем рожденья, Танечка.
Женская грудь начала вздыматься чуть сильнее. В расплавленном шоколаде ее глаз плескалось нежность, да нет же, страсть, а быть может, какое-то другое чувство – сильное, опаляющее, лишающее воли.
– Таня-я-я, – захрипел я, и уже было потянулся целовать женские пухлые губы. – Черт, ненавижу красную помаду!
Раз, два, три, четыре, пять. Успокойся, озабоченный, сейчас не время и не место.
– Танюш, дай я застегну украшение.
Она послушно повернулась спиной и приподняла темные пряди. Не удержался, поцеловал кожу за ушком, балдея, хмелея от запаха ее волос. Неторопливо, наслаждаясь нашей близостью и ароматом роз моей любимой женщины, застегнул замочек витой цепочки, возвращая на место водопад черных локонов.
Млять! Какого черта, какого лешего, какого хрена?! По телу прошелся озноб, ознобище. В дверях коридора стояла юная симпатичная блондинка, совсем молоденькая, не больше восемнадцати лет. На ней были надеты модные драные джинсы и какая-то кофточка из черной сетки с темными вставками в районе груди. Красивые губы улыбались, а глаза лукаво блестели. Черт!.. Откуда здесь взялась Ля-ля-ля?!
Таня тоже заметила вошедшую, сделала шаг вперед, ласково приобняла блондинку за плечи.
– Саш, позволь тебе представить мою сестру Юлю. Это наша семейная красавица-голубоглазка. Мы, правда, с ней совсем разные, просто я похожа на бабушку Машу, а она копия бабушки Наташи.
Внутри все продолжало холодеть и обмирать. Захотелось присесть. Неожиданность встречи и мгновенно вспыхнувшие в голове мысли о том, к каким катастрофическим последствиям она может привести, вызвали слабость в ногах, будто я древний старец. Постарел за одну минуту на сорок лет. Да уж, совсем-совсем не похожи. Млять, просто небо и земля! Никогда бы не подумал, что эти двое являются сестрами.
– Юль, а это Саша… – Таня слегка замялась, не зная как меня представить.
А мороз бежал дальше по телу, выхолаживая внутренности. Черт, эта молоденькая блондинка может отнять у меня Андалузскую красавицу. Юля, значит, сестра, значит. Сука она, змеюка подколодная!
– Любимый мужчина твоей сестры, – твердо произнес я, предупреждающе смотря в красивые голубенькие глазки.
– Танюш, а мы уже виделись однажды, – протянула Ля-ля-ля и подмигнула задорно.
Под моими ногами разверзлась огромная пропасть. Мать твою!.. Сейчас эта симпатичная блондиночка без всякой жалости столкнет меня туда к чертям собачьим.
– Да, – удивились Таня. – Когда?!
Прищурился, впившись взглядом в нежные черты лица малолетней стервозины. Пальцы судорожно сжались. Только попробуй хоть слово скажи, сучка белобрысая, и я прямо тут переломаю тебе шею. Ля-ля-ля ведь знала, кто я такой, наверняка знала!
– Ну как же, он подвозил тебя домой этой весной. Вы, кажется, тогда еще немного повздорили.
– Ах да! – воскликнула Таня. – Это было первое наше свидание. Не совсем гладкое, надо сказать.
Внутренне выдохнул. Нет, Ля-ля-ля не посмеет болтать. Да и зачем ей? Но ведь не просто так светловолосая со мной переспала? Блин, мне ведь чудилось что-то знакомое в ее облике. Зря я грешил на девиц Димки Колесова, они тут оказались совершенно ни при чем. Какого хрена я не снял тогда шлюху?! Придурок! Какого хрена спать не пошел! А потом?! Зачем повелся на слезливые сказочки бедной девочки, которой некуда идти. Почему не оттолкнул, когда очнулся?! Придурок! Осел!
– Ой, какое украшение! – воскликнула блондинка, а пальчики, на этот раз с божьими коровками на ногтях, потрогали кулон, который я подарил Андалузской красавице.
Захотелось кричать: «Руки прочь!»
– Красиво, конечно. Правда, слишком бабское. Хотя Тане подойдет, она любит одеваться строгой тетенькой.
Понимала бы ты.
– Юля! – возмутилась Таня Лазарева беспардонности младшей сестры.
– Что, разве не так?! Вечно длина до колена или даже ниже, а ведь у тебя ножки – закачаешься.
А вот с фразой по поводу ножек я был абсолютно согласен.
– Ну, во-первых, мне нужно соблюдать дресс-код, а во-вторых, чтобы ты знала, недавно прочитала в одном журнале, что согласно исследованиям какой-то американской ассоциации, противоположный пол в сексуальном плане больше реагирует на женщин, у которых открыто только сорок процентов тела, а вовсе не восемьдесят, как многие считают.
Уверен, Таня Лазарева даже в парандже будет сексуальной штучкой. Чего только стоят ее прекрасные глазки.
– Саш, мне правда очень-очень нравится роза. Просто у нас с голубоглазой немного разный вкус.
Обнял Андалузскую красавицу за талию, коснулся губами темной пелены волос. В груди защемило. Девочка моя, как же ты мне дорога.
– Вот и хорошо. Рад, что угодил.
Блондинка с некоторым ехидством наблюдала за этой сценой нежности.
– Пойдем, я представлю тебя остальным родным! – Таня отстранилась, взяла меня за руку, потянув по направлению к открытой двухстворчатой двери.
Гостиная была небольшая, моя спальня в квартире просторней раза в три. Стандартная обстановка: угловой диван, мебельная стенка с противоположной от него стороны, посередине комнаты стол, покрытый белой скатертью, весь заставленный всякими вкусно пахнущими блюдами.
На щеках Тани играл румянец, а вот миленький подбородок был чуть горделиво задран кверху. Наверняка она немного стесняется простоты своей жизни, а еще злится на себя за это смущение. Зря переживает, я примерно представлял себе, какой может быть ее семья и жилище. Моя обеспеченность вовсе не означает оторванность от реальной жизни. Правда, вот с образом сестренки совершенно не угадал. Юля мне виделась молоденькой романтичной девушкой, а не прожженной юной сучкой.
– Саш, позволь тебе представить – мой папа Николай Алексеевич, мама – Эльвира Тимофеевна, крестная – Нина Тимофеевна.
Отец Татьяны – среднего роста, немного полноватый мужчина – посмотрел на меня более чем внимательно. Просканировал, пытаясь понять, что за человек перед ним, и какие у него намерения по отношению к его дочурке. «Очень серьезные… Очень», – ответил мысленно я, причем не только Таниному папе, но и самому себе. Кажется, с Николаем Алексеевичем могут возникнуть проблемы, с его стороны чувствовалось некоторое предубеждение, отеческая ревность и, возможно, даже враждебность.
