– Понял, – ответил Грехов. – Тогда все. Скорейшего тебе выздоровления. И возвращения в строй.
– Спасибо. Тут у меня такая замечательная компания, что в строй как-то не хочется, – и он бросил выразительный взгляд на Маргариту. – Все, Толя, пока.
Выключив телефон, он вернул его женщине, терпеливо дожидавшейся окончания их беседы. А когда их пальцы снова соприкоснулись, сжал ее запястье и потянул на себя.
Она не сопротивлялась.
Мобильник упал на пол веранды, застеленный мягким ковром. Через мгновение, срывая друг с друга одежду, на этот же ковер опустились Марк и Маргарита…
Внезапно вспомнилась та ночь в «Титанике». Она промелькнула перед его внутренним взором, словно короткометражный фильм в ускоренном режиме воспроизведения. Марк ощутил чувство отвращения к самому себе. Никогда раньше он не испытывал такого.
Точечные кровоизлияния – так, кажется, она сказала?..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Здоровенный детина пошел напролом, замахиваясь двухметровым колом, вытесанным из молодой осины. Панкрат усмехнулся и остался стоять неподвижно Когда казалось, что удар противника вот-вот достигнет цели, он сделал скользящий шаг в сторону, и кол со всего маху врезался в землю, жирные комья которой полетели в собравшихся вокруг зрителей.
– Сначала надо научиться стоять, – прокомментировал ситуацию Панкрат. – Боец, который не суетится, внушает сопернику страх и неуверенность. В результате тот бьет плохо либо не бьет вообще. Верно, брат Глеб?
Вместо ответа здоровяк отшвырнул свою дубину и вновь бросился на него При этом детина широко развел руки, напоминавшие коромысло, и явно намеревался сграбастать Панкрата в свои железные объятия.
На этот раз тот не собирался уклоняться.
Глеб уже практически сцепил руки в замок на спине противника, как тот присел, уходя в поперечный шпагат, и коротко, почти без замаха ткнул его кулаком в пах. Детина взвыл от боли и неожиданности, его руки повисли вдоль тела, а сам он, сделав несколько шагов назад, шлепнулся на «пятую точку» А поскольку весу в нем было не меньше семи пудов, земля под ногами Панкрата вздрогнула.
– Захват хорош только после хорошего удара, – пояснил он зрителям – Ваш соперник не собирается с вами бороться – если, конечно, он не дурак. И не медведь, к примеру Его главная задача – ударить и отступить, чтобы самому не попасть под ответный удар или контратаку. А вот если вам удалось достать его тычком или хуком, тогда лишь есть смысл развить успех захватом. Желательно – удушающим или болевым Еще можно взять на излом… В общем, – закончил он, вытирая со лба выступивший пот, – есть еще очень много хороших способов.
Монахи слушали его внимательно Их было человек двадцать; раздетые до пояса, они стояли по периметру вытоптанного в траве квадрата, ловя каждое слово своего босого наставника, одетого в потертые джинсы и серо-зеленую футболку.
Иноки были самой разной комплекции, но у всех тела одинаково лоснились от пота: только что Панкрат прогнал с ними комплекс из двадцати четырех связок блок-удар, которые они успели изучить еще под руководством Алексея.
Между тем Глеб, постанывая, начал подниматься с земли.
Глаза его все еще смотрели куда-то на кончик носа, а ноги мелко-мелко подрагивали.
– Мог бы и послабше вдарить, – пробурчал он. – Словно молотом по причинному месту приложил.
Панкрат с готовностью кивнул.
– Мог. А мог и вообще не вдарить – просто обозначить, как это в каратэ спортивном делается. Но тогда бы ты так и не узнал, чем тебе этот удар грозит. Больно – значит, правильно.
Теперь в настоящем бою будешь эту боль помнить и делать все, чтобы она не повторилась, – критически посмотрев на монаха, Панкрат подвел итог:
– Давай-ка присядь сотню раз для поддержания штанов – ив баню. Ты уже сегодня не боец.
Тот беспрекословно подчинился и тут же, морщась от боли, начал приседать, уперев руки в бока.
Повернувшись к остальным, Панкрат зычным голосом скомандовал:
– Вокруг монастырской ограды за мной – бегом марш Без команды не останавливаться. Вперед!
И, подавая пример инокам, первым побежал по гравийной дорожке, обходившей монастырские постройки под самой оградой, еще в допетровские времена сложенной из валунов размером в полчеловека.
Глеб остался в одиночестве и, кряхтя, продолжал приседать, считая вслух:
– Пятнадцать.., уф-ф-ф.., шестнадцать.., кх-гм.., уф-ф больно же, в самом деле , сем-м-мнадцать…
* * *
Настоятель монастыря отвел им место в хозяйственной постройке – одноэтажном срубе, который служил монахам чем-то вроде подсобного помещения и склада одновременно Люся, в первый же вечер досконально обследовавшая все закоулки, обнаружила в одной из комнат заготовки для икон – куски дерева разных размеров, от крошечных до полутораметровых, – и краски, приготовленные не кем иным, как Ильей.
Оказалось, что здоровяк, которого можно было представить разве что с кузнечным молотом в руках, неплохо обращался с тоненькими кистями и писал образа, за которыми приезжали не только из Москвы, а, почитай, со всего света.
Панкрат первым делом справился у Алексея о больнице, о которой мимоходом упомянул Кузьма. Монах подтвердил: на территории монастыря действительно располагалась оборудованная по последнему слову медицинской техники больница с диагностическими палатами и многофункциональными операционными. А работали в ней врачи, которые собирались стать монахами. Это, по словам Алексея, было их послушанием.
– А что такое послушание? – спросил Панкрат.
– Это как испытание, проверка, – ответил Алексей. – Кого-то, например, в сиротские приюты отец-настоятель отправляет, за детьми приглядывать. Илья вон образа рисует.
В больнице – тоже послушание. Они ведь там не за деньги работают, а из любви к ближнему, которая есть обратная сторона любви к Господу. А послушанием это называется потому, что человек узнает, насколько он покорен обстоятельствам и таким же, как сам, людям. Сказано ведь: непокорный человеку – непокорный и Богу. Не выдержит кто-нибудь, ослушается, возгордится, осерчает в сердце своем – и все.
Что означает это «все», Алексей так и не уточнил. Панкрат же не стал его расспрашивать: как-то неловко ему было слышать богословский слог из уст бесшабашного Лехи по прозвищу Кришнаит, вместе с которым они выбирались из множества передряг в Чечне.
Да, вздохнул он про себя, неисповедимы пути Господни.
Вечером того же дня Алексея вызвал настоятель. Предстояло каким-то образом объяснить пропажу «мерседеса» и появление в монастыре несовершеннолетней девицы. А также то, чем занимались в столице братья Илья, Феодор и Кузьма, который по возвращении сразу же засел за свой стационарный компьютер и не показывался даже к обеденной трапезе.
