— Я подожду, — пообещала Ребекка. — Я уезжаю завтра рано утром, но у нас впереди весь вечер. Делай что нужно.
— Даже не знаю…
— Пожалуйста, Кристофер, закончи интервью. А потом мы можем провести время вместе.
— Хорошо, я закончу интервью, но можем мы хоть несколько минут поговорить сейчас?
— Я постараюсь все уладить, — ответил Давид и направился в студию.
— Ну, как ты? — спросила Ребекка. Он подвинулся к ней, но вдруг оказался слишком близко, и она отступила назад.
— Хорошо. Поверить не могу, что ты здесь. Выглядишь здорово, просто здорово.
— Спасибо. Ты тоже отлично выглядишь.
Из студии высунулась голова Давида.
— Они нашли для трансляции старую программу. У тебя есть час, но потом возвращайся, чтобы закончить.
— Спасибо, Давид, — ответил Кристофер, повернулся к Ребекке и показал на лифт: — Пойдем?
Глава 40
— Так давно тебя не видел… Кажется, сейчас я должен говорить исключительно важные или остроумные вещи, — сказал Кристофер.
— Но в жизни ведь так не бывает, правда?
— Обычно — нет. — Он снова нажал на кнопку лифта. — Как ты нашла меня сегодня и что делаешь в Нью-Йорке?
— Приехала по делам.
— И чем ты сейчас зарабатываешь?
— Работаю в маркетинге. В фирме в Тель-Авиве, где сейчас живу. В понедельник я прочитала о тебе в газете. Позвонила в редакцию, поговорила с журналистом, который брал у тебя интервью, и он сказал, что сегодня ты будешь на радио. Вот я и приехала. — Она пожала плечами. — Удивительно, что я ничего о тебе не слышала, после всего, что ты сделал.
— Это мое первое интервью. И в газетах про меня не писали до этой недели. И не написали бы, если бы не американский еврейский комитет.
— Как они о тебе узнали?
— Им написал один из тех детей, которых я вытащил из лагеря. — Кристофер умолк и посмотрел на Ребекку, жадно поедая ее взглядом. — Я так рад, что ты выжила. — Приехал лифт. — Так рад, что ты здесь: я думал, ты мертва. Поверить не могу.
Лифтер спросил, на какой этаж они едут.
— В холл, пожалуйста, — попросил Кристофер. — Парк всего в нескольких кварталах. Можем пойти туда.
— Хорошо, — угрюмо ответила она.
— В чем дело?
Она покачала головой.
— Все эти годы, я тебя ненавидела, с самой войны. А теперь узнала, что ты сделал, и причина, почему я пряталась от тебя столько лет, оказалась ложью.
— Откуда тебе было знать? Ты могла только верить чужим словам и тому, что видела сама. Как ты узнала, что я служил в СС?
Лифтер поднял бровь и искоса посмотрел на него.
— Я нашла отца в лагере для освобожденных, когда вышла из Бухенвальда. Он рассказал о тебе. Что ты работал в Освенциме.
— Разумеется, — Кристофер позволил себе ухмыльнуться. — Я должен был догадаться. Где твой отец теперь?
— Насколько я знаю, живет в Суррее, но я не видела его с 1951 года. После войны он пытался найти мою мать, но она погибла при бомбардировке Лондона.
— Мне очень жаль. — Он протянул к ней руку.
Ребекка улыбнулась, но руки не взяла.
— Спасибо, ты очень добр. Он нашел другую женщину, когда узнал, что… ее больше нет.
— Я ему никогда не нравился, да? И в конце концов он добился, чего хотел.
— До сих пор помню момент, когда он рассказал о тебе. Я не могла поверить и сначала не верила. Плакала несколько дней. Я была слаба. Весила тридцать пять килограммов. После того, как узнала, я думала, что умру. — Она помолчала. — Об этом нелегко говорить, даже с тобой, особенно с тобой.
— Тебе не обязательно мне рассказывать…
— Нет, я хочу. Правда.
— Хорошо. Я слушаю.
— В лагерях было тяжело, тяжелее, чем я могла себе представить.
— Догадываюсь, каково тебе пришлось.
— Ты не испытывал того, через что пришлось пройти нам, заключенным.
— Не спорю.
— Я выдержала лагеря только благодаря тебе, благодаря мысли, что однажды мы опять будем вместе. И когда я вышла, у меня в голове не укладывалось, как ты мог превратиться в одного из них спустя лишь несколько месяцев после нашего расставания на Джерси. Я вернулась на Джерси, надеясь тебя найти. В апреле 46-го года, но дом был пуст.
— Я тогда находился в лагере для интернированных. Моя семья еще оставалась в Германии. Даже Том приехал туда, чтобы быть с Александрой. Поверить не могу — ты вернулась, а меня не было.
— Никто не знал, где ты. Нужно было искать дальше, но у меня не было денег, а оставаться на Джерси без тебя оказалось слишком мучительно. Я пыталась. Расспрашивала. Некоторые рассказывали, что вы стали коллаборационистами. Мне понадобилось долгое время, чтобы принять то, что теперь оказалось ложью. Но пришлось. Только так я смогла жить дальше.
— Мой отец вернулся первым, но только несколько месяцев спустя после твоего приезда. — Кристофер прислонился к стене, измотанный разочарованием. — Теперь ты знаешь, кто я. Тебе понадобилось на это девять лет, но ты знаешь.
Лифт спустился в холл, и Кристофер сделал шаг назад, чтобы пропустить Ребекку. Лифтер смотрел им вслед, когда они вышли из здания и пошли по Бродвею.
— Думаю, нам сюда, — сказала Ребекка, и они повернули к парку. Стоял теплый вечер, на улицах гуляли толпы людей.
— Так что случилось, Ребекка? Где ты была? Твой отец сказал, что тебя убили, что ты ударила охранника.
— Я правда ударила охранника. Мы поговорили о моей семье, но как твоя? Я так часто их вспоминаю.
— Они в порядке, Ребекка, я еще расскажу. Пожалуйста, расскажи о себе: вопросы терзали меня все эти годы.
— Ты уверен, что не хочешь обсудить эту чудесную погоду? — Он повернулся и посмотрел на нее, чуть не врезавшись в дородную женщину средних лет, которая послала ему сердитый взгляд. Ребекка придвинулась поближе, взяла его за локоть и продолжила: — Когда я ударила охранника, меня привели к комманданту лагеря. Мне уже приходилось с ним говорить, заступаться за некоторых узниц. Я была уверена, что он казнит меня, но он не стал этого делать. Я ему чем-то понравилась, и он решил перевести меня в другое место, а не убивать.
— Догадываюсь, чем ты ему понравилась, — хрипловатым голосом вставил Кристофер, удивившись собственной реакции и сразу пожалев о сказанном. Но Ребекка на него даже не посмотрела и, к его облегчению, просто продолжила говорить:
— Меня отправили в Голландию, в Вестерборк. Вестерборк был перевалочным пунктом, местом сбора евреев, цыган и политических заключенных перед отправкой в концентрационные лагеря, где их убивали. Многих из тех, кого я видела в Вестерборке, отправляли в Аушвиц. — Кристофер помнил голландских евреев в лагере. Две его работницы были голландками. — Я провела там несколько месяцев, а потом меня отправили в Бухенвальд. Я приехала туда в феврале 1944-го. И пробыла там до марта 1945-го, пока меня не вывезли с несколькими тысячами других заключенных. Нас погрузили в поезд. Они хотели убить нас в газовых камерах, пока еще была такая возможность, но через несколько дней мне удалось сбежать — спрыгнула с поезда на перегоне. Я пряталась в лесу, пока меня не нашли британские солдаты. Это было в апреле 1945-го.
