У него будет время на раздумья.
— Это правильное решение для лагеря, герр рапортфюрер.
Фридрих встал и протянул руку Кристоферу:
— Спасибо за плодотворную работу, герр оберштурмфюрер. Вас ждет блестящее будущее, просто не здесь.
— Дайте мне несколько дней, пока я не съезжу в Берлин.
— У вас есть время до утра пятницы — и тогда приказ вступит в силу.
Кристофер дождался ухода Фридриха и налил себе еще водки. Он подумал об Ули, который провел на Восточном фронте уже больше двух лет. Возможно, их ждет общая судьба, и они погибнут на каком-нибудь безымянном болоте в Белоруссии. Времени терять нельзя. Он взял трубку.
— Херц? Это я, Кристофер Зелер.
— Герр Зелер, рад слышать. — По голосу было непонятно, пил он уже сегодня или нет.
— Вы приняли решение?
— Да. Не вижу помех для нашего сотрудничества.
Содержимое чемодана явно помогло.
— Хорошо, я рад. Однако условия несколько изменились.
— Что вы имеете в виду?
— Все должно произойти на этой неделе.
— На этой неделе? К чему такая спешка?
— Внезапные обстоятельства. Вы сможете, скажем, в пятницу? — Молчание. — Херц, вы меня слушаете? Сможете или нет?
— Да, думаю, смогу.
— Увидимся в вашем офисе завтра, в десять утра, и обсудим оставшиеся детали.
Писать отцу письмо времени не было. Следующий звонок будет рискованнее, но что они теперь могут ему сделать? Казнить? Поездка на Восточный фронт — практически то же самое. Он снова поднял трубку и обратился к лагерному оператору, объяснив, что дело срочное: у него умирает отец. Лгать стало так легко. Оператор соединил, пошли гудки. Трубку взял кузен Харальд. Удивление смешалось в его голосе с искренней любовью. Кристофер как можно вежливее попросил его подозвать отца. Он слышал на заднем плане эхо и знал, что политический департамент прослушивает разговор.
— Не на работе сегодня? — спросил Кристофер, когда подошел отец.
— Нет, я очень занят организацией наших совместных планов.
— Как здоровье, отец?
— Так же. Держусь.
— Я звоню насчет наших планов. Обстоятельства изменились. Мне представилась прекрасная возможность послужить рейху прямо на Восточном фронте… Скорее всего, меня отправят туда на следующей неделе.
— Значит, планы отменяются?
— Нет, но придется перенести их на эту пятницу.
— Пятницу? Но сегодня вторник.
— Да, я знаю. Но иначе никак не получается. Ты сможешь?
— Ну, видимо, мне придется постараться, верно?
— Да. Все, как мы планировали, но в эту пятницу.
— Понял. Береги себя, сын, мы все время о тебе думаем.
— Удачи, отец. — Он повесил трубку.
Передача будет нелегкой, во всех смыслах. Должен быть какой-то способ остановить это безумие. Если он не сможет защищать женщин в «Канаде»… Нужно столько всего сделать. Сегодня придет три поезда, а он еще не закончил вчерашнюю работу. Кристофер встал и открыл дверь в основное помещение. Брайтнер и Флик сидели на местах.
— Герр Брайтнер, можно вас на минуту?
Брайтнер поднял голову. Его бледная кожа была еще серее, чем обычно. Он встал и зашел в кабинет.
— Садитесь, Вольфганг. Мы с вами так толком и не познакомились, не так ли?
— Что вы имеете в виду, герр оберштурмфюрер?
— Не познакомились лично. Вы никогда не приходите поиграть с нами в карты после отбоя. Куда вы идете? Что делаете?
Брайтнер взял со стола ручку и принялся перекладывать ее из одной руки в другую.
— Я живу в другой части лагеря, довольно далеко от вас.
— Довольно далеко, да, пожалуй. — Мелкие черты лица Брайтнера исказила гримаса. Кристофер наслаждался происходящим. — Брайтнер, вам нравится здесь работать?
— Да.
— Но не особенно, верно? Вы чувствуете, что могли бы быть счастливее, оказавшись ближе к активным действиям? Я пытаюсь сказать — возможно, вам будет лучше на фронте, с остальными нашими храбрецами? Наше ремесло — не для каждого. И, возможно, не для вас.
— Почему вы думаете, что я не подхожу?
— Я этого не говорил. Просто вы — не самый лучший бухгалтер, и я вынужден буду представить об этом отчет лагеркомманданту. Слишком много ошибок, слишком много халтуры, Вольфганг. Уверен, вы меня поняли.
— Ну, это ваше мнение. Никто здесь не работает усерднее меня. Возможно, я не политик, как… некоторые, но я много тружусь.
— Да, но иногда работа — нечто большее, чем просто времяпрепровождение. В нашем деле требуются умение и прилежность. Я только что встречался с рапортфюрером Фридрихом. Его мнение совпадает с моим, и, к сожалению, мы приняли решение относительно вашего будущего. — Кристофер сдерживал обличительный тон, хотя внутри все бурлило.
— Это правда? Так сказал герр Фридрих?
— Вы знаете что-то, чего не знаю я, Вольфганг?
— Нет, разумеется, нет.
— На этом все, Брайтнер, — сказал Кристофер, и Брайтнер ушел.
Он должен сорвать заговор против себя до утра пятницы. Но как? Пьер Кассин? Он работал в четвертом крематории с другими мужчинами, сбривал с трупов волосы — из них потом делали ткань и матрасы. Чем он мог помочь? Даже если Кристоферу удастся убедить его или другого заключенного убить Фридриха и они смогут это сделать, последствия будут ужасающие. Нужно найти другое решение.
Глава 38
Под утро в пятницу ему снилась Ребекка — или это была Анка? Они были вместе, словно струи одной реки, смешиваясь воедино в его голове. Они были с ним, пока он одевался, брился, собирался на улицу. Лам пошевелился во сне, приоткрыл один глаз, глянул на Кристофера и снова заснул. Пока с Ламом ничего нельзя сделать, но и его время придет. Однажды эта война закончится, и власть таких, как Лам, будет разрушена. И все это закончится, все. И кто узнает, что он, Кристофер Зелер, чем-то отличался от Лама и остальных? Кто узнает, что он пытался здесь сделать? Он достал из кармана рисунок Анки, с глубокими вмятинами на тонкой белой бумаге. Снова посмотрел на лимонное солнце над прямоугольным домиком и на трех коричневых коров в поле. Возможно, она нарисовала свой дом, а может, и нет. Он уже никогда не узнает. Кристофер жалел, что не смог сделать фотографию Ребекки, сохранить ее красоту. Вместо этого он смотрел в зеркало и видел ее в собственных глазах.
Он пошел к велосипедному сараю по толстому слою снега. Дороги уже очистили. Эсэсовцы наслаждались снегом, заставляя заключенных убирать его. Кристофер видел, как блокфюреры и капо заставляли заключенных покрывать дороги только что убранным снегом, чтобы им пришлось заново выполнять работу. Он ехал мимо худых, как скелеты, людей, которые босиком стояли в сугробах, пытаясь зачерпнуть лопатами снег. Слышал, как кричит капо на мужчину, который работал слишком медленно, и ругань подошедших эсэсовцев. Кристофер прибавил темп, пытаясь скрыться от звука, который неизбежно должен был прозвучать, но не смог. Прогремел выстрел. Как обычно, Кристофер попытался абстрагироваться. Он посмотрел на часы. Осталось недолго. Первая партия на сегодня, дети из той же части Чехословакии, откуда был родом Шульц, как будто это была дань уважения его памяти.
