— Вы не можете просто…
— Обо всем уже позаботились. У моего заказчика повсюду друзья, и они пообещали ему, что не станут мешать делу. — Сигарета подрагивала в руке у Кристофера, и он опустил ее ниже уровня глаз. — Итак, моему заказчику нужны работники, а вы могли бы помочь обеспечить его ими.
— И как я это сделаю? — Херц наклонился вперед, сложив руки на столе.
— Как мы уже обсудили, никого не удивит, если вы закажете для нужд производства поставку еврейских детей, человек сорок или сорок пять — тех, кого бы отправили на ликвидацию. Их могли бы привезти сюда прямо с селекции в главном лагере.
— Да, это вполне возможно.
— Что, если машина с этими детьми, или работниками, будет перенаправлена в другое место без согласования с дирекцией лагеря?
Херц откинулся назад, изображая возмущение:
— Немыслимо! За кого вы меня принимаете?
Он был не слишком хорошим актером.
— Человека, который ценит прекрасную возможность получить всеобщую выгоду, — Кристофер потушил сигарету. — Вам нужно только подписать бумаги и отдать приказ. Обо всем остальном мы позаботимся, в том числе, разумеется, об оплате рабочих. Фабрика не понесет никаких расходов. Я знаю, вы человек, с которым можно иметь дело, надежный и самостоятельный. — Кристофер встал. — Я пойду, уверен, вам понадобится время, чтобы обдумать мое предложение. Но ответ нужен в течение двух дней. Не хочу торопить вас, просто у моего заказчика срочная нужда, и у нас есть еще несколько вариантов.
Кристофер оставил чемодан на стуле.
Пока он шел к двери, Херц спросил:
— Вы ведь возглавляете антикоррупционный комитет, верно?
— Уже нет, — ответил он и вышел из кабинета.
С тех пор, как Фридрих назначил себя председателем комитета, собрания стали короче, но чаще. Фридрих сидел во главе стола, Брайтнер — рядом с ним. Управляющие крематориев собрания больше не посещали, как и представители заключенных. Фридрих озвучивал задачи на день. Вчера арестов не было. Арестов не было уже несколько недель. Теперь на встречах обсуждались цифры. Конфискации тоже почти сошли на нет, и в основном они занимались восхвалением достижений экономического отдела. Кристофер зачитывал прибыль, и она, даже несмотря на его постоянное воровство, была огромна. Убийства набирали оборот. Подходили все новые поезда, эсэсовцы крали и подсчитывали все больше добра. Хлопот прибавилось.
Встреча закончилась, и все встали. Фридрих жестом подозвал Кристофера. Дождался, пока выйдет последний человек, и заговорил.
— Несколько месяцев назад, когда вы только заступили на службу, вы ввели в «Канаде» новую систему с запретом мгновенных казней.
— Да, и она проявила себя очень успешно. Цифры говорят сами за себя.
— Да, я размышлял об этом. Недостаток дисциплины плохо сказывается на некоторых работниках. И из всего лагеря такое правило существует только в «Канаде».
— И из всего лагеря только у нас заключенным приходится целый день работать с ценными вещами. Если мы начнем убивать собственных работников, несомненно, упадет продуктивность. Результаты введенных мной изменений очевидны…
— Сегодня утром я говорил с охранниками и капо. Решение о вине или невиновности заключенного теперь будут принимать они, как и назначать подходящее, по их мнению, наказание.
— Я вынужден настоять на отказе от этого шага. Мои работники — самые квалифицированные в лагере. Если мы потеряем некоторых из них, сломается вся система. Что скажет новый лагеркоммандант, если доходы экономического отдела вдруг начнут падать?
— Решение уже принято, Зелер.
— Простите за вопрос, герр рапортфюрер, но если сейчас все так хорошо работает, зачем что-то менять?
— Это не работники. Эти люди, если их вообще можно так называть, — паразиты, враги государства, которые хотят уничтожить все хорошее. И если вы этого не понимаете, герр Зелер, возможно, вам следует послужить рейху в другом месте.
— Спасибо за информацию, герр рапортфюрер.
Кристофер ушел.
Вернувшись в «Канаду», он увидел посреди барака лужу крови. Тело уже убрали. Он знал женщин, которые там работали, знал, кого из них убили, и знал, за что — она отказала охраннику в сексе. Работницы проходили мимо него, не поднимая взгляда. Он хотел попросить у них прощения. В здании дежурили два охранника. Кристофер достал пачку сигарет и неспешно двинулся в их сторону. Улыбнулся, поймав их взгляд, и жестом подозвал к себе. Громкий крик из другого барака пронзил холодный серый день.
— Привет, парни, как дела? — Он предложил им сигареты, и оба взяли. — Отлично, рад слышать, у меня к вам маленький вопрос. — Он посмотрел на них сквозь клубы табачного дыма. — Что здесь произошло?
— Одна из этих сучек засунула руку в коробку, — ответил первый охранник, Шлезингер. Кристофер его знал, он был из Гамбурга. Второй охранник, Хойзер, был двоюродным братом Шлезингера.
— А, понятно. Забавно, конечно.
— Что забавно, герр оберштурмфюрер? — удивился Хойзер.
— Забавно, что они пытаются воровать очки, ведь больше здесь ничего не сортируется.
В бараке работали восемь женщин — в то утро на одну меньше, — и они разбирали кучу очков. Кровавая лужа смешалась с грязью на полу. Никто из охранников ничего не ответил, но они не сводили с него взгляда.
— Вам же нравится работать в экономическом отделе?
— Конечно, герр Зелер, — ответил Хойзер.
— Конечно… А теперь вытрите кровь — это отвратительно.
Он вышел на ледяной воздух. Адреналин в крови заставлял шагать быстрее обычного, он почти бежал. Атмосфера в бараках изменилась. Когда он заглядывал внутрь, никто не поднимал головы. Повсюду царил страх. Кристофер бросил сигарету и услышал вопль, а потом удар дубинки Франкля о череп молодой девушки. Его передернуло, когда он увидел, как она выползает из барака на снег и ее руки отчаянно тянутся к нему, умоляя о защите, которую он больше обеспечить не мог. Франкль опять махнул дубинкой, девушка упала. Он лупил ее снова и снова, и ее голова дергалась от сильных ударов. Но Кристоферу оставалось лишь уйти прочь.
Дрожащими руками он открыл сейф, достал припрятанную бутылку водки и налил себе полный стакан. Телефонная трубка холодила руку.
Лагерфюрер Фриц Экхоф был вторым после нового лагеркомманданта человеком во всем комплексе лагерей. А поскольку к новому лагеркомманданту, Артуру Либехеншелю, попасть было невозможно, Экхоф был единственным человеком над Фридрихом, к которому мог обратиться Кристофер. Лагерфюрер пригласил его в свой кабинет. До этого они встречались лишь мельком. Экхоф был высокий, мускулистый мужчина с темной щетиной и крепким рукопожатием. Он не улыбнулся в ответ на лучезарную улыбку Кристофера.
— Что такое, Зелер, дела в экономическом отделе идут неважно?
