Он вернулся к ней. Охранник продолжал смотреть в другую сторону.
— В чем дело? У вас нет причин говорить со мной. Продолжайте работать.
— Прошу, герр оберштурмфюрер, всего несколько секунд.
— Что такое?
— Меня зовут Мартина Куликова, я хотела сказать вам, что сегодня на поезде приезжает моя сестра. С двумя детьми. Прошу, герр Зелер, говорят, вы хороший человек.
— Кто говорит? — прорычал он. Ему захотелось ударить ее по лицу, из-за вспыхнувшего гнева и для демонстрации собственной жестокости и суровости одновременно.
— Просто из нее получится прекрасная работница. В Малиново она была швеей. Она приезжает сегодня днем. — Мартина снова схватила Кристофера за руку, прижавшись лицом к его мундиру. Ее слезы оставили на серой ткани крошечные следы. — Ее зовут Петра Кочанова, она приезжает сегодня днем.
— Да как ты смеешь? — проревел Кристофер. — Как смеешь говорить такие вещи?
Он почувствовал, как краснеет лицо, и ему вдруг стало очень жарко. Одно его слово, и охранник убьет ее на месте. И так же легко он мог убить ее сам, просто достать пистолет и выстрелить. Не будет никакого суда, просто еще один труп на утилизацию. Мартина дрожала всем телом и не могла сдержать слез. Охранник направился к ним с пистолетом в руке. Кристофер поднял руку, и эсэсовец остановился.
— Пойдем! — крикнул Кристофер и взял ее за руку. Соседка Мартины всхлипнула, схватила очередное пальто и принялась с невероятной скоростью ощупывать швы. Охранники убрали пистолеты. Мартина Куликова прекратила плакать, словно смирилась с судьбой. Она упала. Он не останавливался, начал тащить ее по бетонному полу. Мартина поспешно поднялась на ноги. Она была легкой, словно ребенок.
Они вышли на проливной дождь. Он не представлял, что делать дальше. Хотя знал, что от него ожидают охранники и заключенные. Почему работницы решили, что он хороший человек? В лагере это было подобно смертному приговору. Здесь не было места добру, жалости или раскаянию. Капли дождя на лице перемешивались со слезами. Кристофер не мог заставить себя обернуться. Просто шел вперед. Мартина попыталась заговорить, но он упорно молчал. Они прошли несколько бараков. Вокруг никого не было, только заключенные с телегами, загруженными одеждой, чемоданами, фарфоровыми вазами, обезображенными человеческими останками. Наконец он затащил ее за угол предпоследнего барака. Она сразу упала на колени и закрыла глаза. Подняла руки и сняла шарф. Всклокоченные каштановые волосы выпали наружу.
— Кто сказал вам, что я хороший человек? Я офицер СС.
Дождь стекал по гладкой коже ее лица.
— Говорят, вы другой, — прошептала она.
— Кто говорит?
— Женщины в «Канаде». Говорят, с вашим появлением прекратились казни. И вы смогли остановить этого монстра, Франкля.
Он достал пистолет, но рука дрожала так сильно, что оружие чуть не выпало на землю. Если другие охранники увидят, что я ее пожалел… Я никогда не найду Ребекку. Придется это сделать. Она снова закрыла глаза. Его пронзила почти невыносимая боль.
— Почему вы обратились ко мне на глазах у остальных заключенных, у охранников?
Казалось, пистолет весит тысячу тонн.
— Я должна была попытаться спасти сестру и ее детей. Лучше умру, чем не попробую.
Она сидела, опустив голову, спрятав руки за спину, готовая к неизбежному.
— Как ее имя? — Он убрал пистолет обратно в кобуру.
Она открыла глаза.
— Петра Кочанова, она из Малинова и приедет с двумя сыновьями, Патриком и Карелом. Если вы…
— Вставай. — Он был выше ее на полторы головы. — Никогда так не обращайся ко мне на глазах у других заключенных. Иди в соседний барак, там сортируют очки. — Он указал на ее полосатую униформу. — Порви края одежды. И вываляйся в грязи, прежде чем появиться там.
Она расцарапала себе лицо, оставив на белой щеке длинные красные линии.
— Пошли.
Он расстегнул ремень и потащил ее в барак. Там дежурил Ганц, игрок в карты. Кристофер бросил ее перед ним на пол.
— Что это? — спросил Ганц.
— Она думает, что может хватать меня за униформу на глазах у всех, что может просить об услугах. Я тоже получил от нее определенные услуги. Отправь ее обратно на работу.
Ганц схватил ее за воротник и потащил к одному из столов. Другие работницы не подняли взглядов, когда он швырнул ее на пол. Девушка поднялась на ноги и поплелась к столу. Кристофер вышел обратно под ливень.
Когда прибыла новая партия, все еще шел дождь. Он ни с кем не виделся и ничего не делал с утреннего разговора с Мартиной. Влажная фуражка холодила кожу. Он засунул руки в рукава. Брайтнер собирался поехать на станцию с Фликом, когда Кристофер вышел из кабинета.
— Сегодня на селекцию поеду я. Брайтнер, останьтесь здесь и перепроверьте вчерашние записи. И не нужно делать такой удивленный вид.
Брайтнер стянул пальто, выражая себе под нос радость на тему того, что ему не придется идти под дождь. Флик поспешил за Кристофером на улицу.
— Что-то не так, герр Зелер? — спросил Флик во время короткой поездки к станции.
— Нет, я в порядке. Просто устал. Постоянно какие-то заботы.
Он хотел продолжить, нормально поговорить с этим человеком, но одернул себя.
Они приехали на станцию с опозданием в несколько минут. Селекция уже закончилась. Если действовать, то немедленно. Она должна быть среди женщин с детьми. Среди обреченных на смерть. Он отправил Флика к зондеркоманде, сгружающей с поезда чемоданы. Дождь усилился, везде пахло сыростью. Колонна здоровых взрослых, отобранных для работы, двигалась в сторону основного лагеря в Аушвице. Другая колонна ждала. Лагерные врачи спешили обратно, сделав выбор, закончив работу. Он остановил одного из них, высокого, спортивного вида мужчину средних лет.
— Я ищу заключенного, — крикнул он, но его голос почти потерялся в дожде. Врач жестом показал на дежурного рапортфюрера, здоровяка с черной дубинкой в руках. Я приехал сюда не за этим. Это глупо.
— Герр рапортфюрер, я оберштурмфюрер Зелер, из Биркенау. Работаю в «Канаде».
— А, новый денежный король? — Рапортфюрер опустил дубинку. Прошло несколько секунд. — В чем дело?
— У вас одна из моих заключенных.
— Что? Кто?
— Ее зовут Петра Кочанова. Она работает в «Канаде».
— И что она делает среди этих?
У него по щеке текла вода.
— Ее выслали, а теперь она вернулась с детьми. Буду очень благодарен, если вы мне ее вернете. Я вас не забуду.
— Это против всех правил.
— Я буду очень вам благодарен, очень благодарен.
— Герр оберштурмфюрер…
— Очень благодарен.
