— Нет, почему вы подумали?
— Просто вы выглядите… нездоровым.
Кристофер приложил руку к липкому лбу.
— Кажется, съел что-то не то — наверное, ту рыбу за обедом.
Он вышел на улицу. Наступал вечер, солнце садилось, и воздух становился прохладным. Сев на велосипед, припаркованный возле офиса, он проехал вдоль бараков «Канады», лагерной тюрьмы, цыганского лагеря и мужского лагеря. Приблизившись к женскому лагерю, он переехал на другую сторону дороги, минуя истощенные, измученные фигуры, в которых непросто было опознать женщин, возвращавшихся с дневной службы рейху. Слева промелькнул семейный лагерь, где снимались пропагандистские фильмы, которые ему показывали, и где заключенные получали определенные преимущества. Карантинный лагерь, где держали вновь прибывших женщин, прежде чем присоединить их к основной массе, был последним перед главным входом. За воротами тянулась бесплодная земля, застывшая под серым небом. Ни кустов, ни деревьев, лишь болота да заросли травы.
До Аушвица было минут пять езды. Сразу за главным входом располагалось здание администрации. У входа стоял все тот же охранник. Он посмотрел на Кристофера, словно видел его впервые. Кристофер показал документы, уже в третий раз. Постовой пропустил его. Дверь кабинета Либерманна была закрыта. Постучав, Кристофер не стал дожидаться ответа, а просто вошел.
— Что вы здесь делаете, оберштурмфюрер? — Круглые щеки Либерманна обрели красноватый оттенок. — Мы уже всё…
— Выяснились новые обстоятельства в отношении моего поиска, — перебил его Кристофер, садясь за стол. — Мне нужно, чтобы вы нашли эту женщину. И поскорее.
— Вы вообще представляете, насколько я занят и сколько понадобится времени?
Кристофер выложил на стол пачку купюр.
— Нет. Сколько?
— Сложно сказать, провести поиск по всей системе лагерей… И постоянно создаются новые лагеря. Непростая задача.
— Я в вас верю, герр Либерманн. — Кристофер встал и вынул из кармана листок бумаги. — Тут все необходимые детали, я зайду, как только смогу. Завтра я вынужден уехать в Берлин, но надеюсь получить новости в пятницу, когда вернусь.
— Постараюсь вам помочь.
Кристофер встал, окрыленный новой надеждой. Уходя, он обернулся, чтобы поблагодарить Либерманна. Денег на столе уже не было.
Глава 23
Кристофер легко проснулся по будильнику. Накануне вечером он не поддался на уговоры Лама и лег спать пораньше. Лам спал на одеяле, прямо в форме. Один его ботинок лежал у двери, другой еще был на ноге. Ремень и дубинка валялись на столе. Кристофер взял ремень, чтобы переложить на стул. На дубинке виднелись следы зубов. Ремень выскользнул у него из руки и упал обратно на маленький деревянный столик. Лам заворочался из-за шума, но быстро заснул опять. Снаружи было еще темно, холодный воздух подсвечивало сияние прожекторов. Стояла полная тишина. Снаружи был припаркован двухместный кабриолет. У него не будет ни помощника, ни вооруженного охранника. Никто не знает, куда он едет и почему. Никакой подготовки не требовалось. Через несколько минут он уже прибыл в офис и загружал в машину четыре чемодана, полных денег. Он зафиксировал отъезд и вычеркнул их из книг, даже хотя проверять было некому. Все зависело исключительно от него и его слова. Ведь слова эсэсовца вполне достаточно, верно?
Он натянул крышу — прохладный утренний воздух пощипывал щеки. Завел машину и тронулся в путь. На выезде он показал документы и приказ. Охранники не стали обыскивать машину, просто пропустили его. Кристофер выехал из ворот на длинную пустую дорогу. Даже странно, что снаружи еще существует мир. Казалось, лагерь поглотил всю окружающую действительность. Он провел там всего несколько недель, но уже с трудом вспоминал времена до селекций, газовых камер и казней. Воспоминания о прежней жизни, когда смерть и грабеж еще не были его ежедневной рутиной, растворялись, как круги на воде. Предстоящие шесть часов наедине со своими мыслями пугали. В груди снова почувствовалось давление, он проехал еще несколько минут и счел безопасным остановиться. Заглушил двигатель, и его окружило молчание. Он слышал лишь собственное рваное, неравномерное дыхание. Все вокруг было серым: небо, земля, голые деревья и его униформа. Он откинулся спиной на сиденье, судорожно вдыхая воздух, силясь прогнать воспоминания и удержать в голове образ Ребекки и отчаянно пытаясь верить, что она еще может быть жива. Потом подумал об отце и сестре и снова завел машину.
На улицах Берлина царили оживление, чистота и порядок. Вокруг не было истощенных скелетов с телегами, наполненными награбленным добром. Крематория. Густого дыма в воздухе. Казалось, лагерь находится в другом мире. Он выглядел реальностью, а город — фасадом. Кристофер остановился возле штаб-квартиры СС и гестапо. Спросил на входе штандартенфюрера Кёля. Миловидная блондинка попросила его присесть и набрала номер. Кёль явился меньше чем через минуту. Это был высокий жилистый человек с седыми волосами. Он преувеличенно крепко пожал Кристоферу руку.
— Значит, вы новый человек из Аушвица? Сколько на этот раз?
— Ой, там столько разных валют…
— Нет-нет, об этом мы позаботимся. Сколько чемоданов?
— А, четыре.
— Значит, в Аушвице настали хорошие времена?
Они вместе вышли к машине, Кёль задавал по дороге незначительные вопросы о поездке Кристофера. Достали чемоданы, словно только вернулись из отпуска, и отнесли их в офис Кёля. Поставили на пол возле стола Кёля, и Кристофер встал рядом, дожидаясь, что будет дальше.
— Благодарю, оберштурмфюрер Зелер.
— Можете подписаться за получение, чтобы я мог отчитаться перед руководством?
— Конечно, давайте бумаги. — Он поставил небрежную подпись и вернул документы. — Увидимся через две недели. И продолжайте в том же духе.
Кристофер чувствовал себя, будто его только что ограбили. Кабинет рейхсфюрера Генриха Гиммлера находился на том же этаже. Кристофер кивнул его секретарю, проходя мимо, отметив про себя, что в следующий раз с ним нужно поговорить. Уже около часа дня Кристофер вышел на Штреземанштрассе. Ему не назначили определенного времени возвращения. Ему вообще не давали никаких указаний насчет возвращения. Не требовалось никому звонить или отмечаться. Он был предоставлен сам себе. Дом Харальда находился меньше чем в получасе езды и по дороге в лагерь. Он не ожидал такой автономности. К нему должны были кого-то приставить, какого-то наблюдателя, чтобы он не сбежал с деньгами, но нет. И увидеться с семьей ему тоже никто не мог запретить.
Он стыдился своей униформы и закрыл верх кабриолета, несмотря на теплый день. Харальд жил с женой в большом доме с пятью спальнями, его дети выросли и уехали много лет назад. Кристофер не видел Алекс и отца почти три месяца. Ему следовало чувствовать себя счастливее. Дверь открыла Стеффи, жена Харальда.
— Какой чудесный сюрприз. Что ты здесь делаешь? Твой отец будет счастлив, заходи, заходи, Кристофер. Как тебе идет форма! Прекрасно выглядишь. — Она обняла его. Он вошел в дом, где провел первые недели в Германии. Казалось, это было в прошлой жизни. — Стефан, Стефан, ты не поверишь, кто приехал. — В комнату зашел его отец. Кристофер обнял его. — Я пойду, а вы пока поговорите, — произнесла Стеффи, уходя.
