Глава 20
Кристофер вернулся в свою комнату после восьми вечера. По словам Флика, день выдался вполне обычный. Ничего особенного. Бывают куда более загруженные дни. Убийство тысячи человек было нормой. Ненависть к нацистам жгла его изнутри, но он контролировал ее, тушил вспыхивающие языки пламени. Главное — держать себя в руках. Лама, к его радости, не было. Кристофер снял мундир и увидел на кровати письмо. Он взял его и почти улыбнулся, разрывая конверт. Вытащил письмо, положил его на кровать и сел рядом. Оно было от отца.
22 сентября 1943
Кристофер,
мы скучали по тебе, пока ты был на обучении. Начинаем потихоньку привыкать к новой жизни, хотя Александра все еще тоскует по Тому — но она понимает, что это не навсегда. Все идет лучше, чем мы могли ожидать. Нынешний Берлин очень отличается от города, в котором я рос, но мы постепенно обустраиваемся, и я уверен, что скоро найду постоянную работу. Александра работает на местной фабрике. Кузен Харальд был к нам очень добр после гостеприимного приема рейха. Было чудесно наконец встретиться с Каролиной, а малыш Стефан — просто чудо. Надеюсь, твое новое назначение тебя не разочарует. Уверен, если ты будешь спокойным и сосредоточенным, то добьешься своих целей и сможешь поспособствовать улучшению рейха. Мы в порядке. Не беспокойся. Вчера я получил письмо от твоего дяди. Он жив и здоров, отважно сражается на Восточном фронте. Он должен приехать 28 января, ему дадут три дня отпуска. Всегда думаем о тебе,
твой отец,
Стефан Зелер
Он перечитывал письмо снова и снова. Повсюду были цензоры. Он чуть не рассмеялся над иносказательным упоминанием переселенческого лагеря, куда они попали после приезда и откуда их отпустили через несколько дней. С иностранцами с Джерси, которые не были гражданами Германии, обращались куда менее снисходительно. Они, вероятнее всего, должны были остаться там до конца войны. В легкомысленной фразе насчет чувств Александры к Тому тоже было мало правды. Она так страдала из-за разлуки, что было больно смотреть.
Открылась дверь. Он сдержал порыв спрятать письмо. Это был Лам.
— Как прошел первый день в лагере? Чем ты там занимаешься?
— Работаю в экономическом отделе.
— Значит, большой человек. И как?
— Что как?
— «Канада», земля бессчетных богатств, все мы слышали об этом.
— Всего лишь несколько бараков. Я пытаюсь делать свою работу, как и все остальные.
— Ой, ладно. Понимаю, ты не хочешь об этом говорить. Уже ужинал?
— Да, поел раньше.
— Не хочешь выпить сегодня? Мы соберемся попозже небольшой компанией. Еще будут показывать фильм или какую-нибудь пьесу, точно не знаю.
— Хорошо.
— Отлично, потом мы еще будем играть в карты. Это неплохо снимает стресс, иногда здесь бывают очень напряженные дни.
Кристофер сложил письмо, положил на верхнюю полку шкафчика и вышел вслед за Ламом из комнаты. Лам был блондином лет двадцати двух, ниже его ростом.
— А ты что здесь делаешь, Лам?
— Работаю в основном лагере, здесь, в Аушвице. Мои обязанности меняются каждый день, но в основном я работаю в 10-м и 11-м корпусах. Работа непростая, но мне она нравится — мое дело важно для рейха.
— А что происходит в 10-м и 11-м корпусах?
— Это карательные корпуса.
Кристофер вышел вместе с ним во двор. Лагерные фонари били яркими лучами прямо в лицо, и Кристофер прикрыл глаза рукой. В Аушвице было тихо, тридцать тысяч заключенных всего в нескольких метрах от них не издавали почти ни звука. Кристофер думал о разговоре с Брайтнером и капо, Франклем. Не слишком ли рано он выделился? Он помнил слова Фридриха и знал, что, проявляя малейшее сочувствие к заключенным, он рисковал собственной жизнью и, что гораздо важнее, шансом спасти Ребекку. Но бездействовать тоже было невозможно. Как он мог стоять в стороне и оставаться человеком? Должен был быть какой-то способ изменить ситуацию. Он один, но у него есть определенная власть, и деньги тоже будут. Он подумал о кучах купюр, разобранных днем. Деньги будут всегда.
Лам повел его через двор. Мимо них сновали туда-сюда эсэсовцы. Большинство были небрежно одеты, с расстегнутыми воротничками и выпущенными рубашками, а некоторые уже напились и шатались из стороны в сторону. Лам здоровался с некоторыми из них, и представил Кристофера своему приятелю, когда они пришли. Кристофер очень старался быть приветливым, насколько мог, когда жал руку. Они привели его в открытую комнату в конце коридора, где вокруг деревянного стола сидели семь или восемь эсэсовцев. В середине лежали деньги, и каждый держал перед лицом карты. В воздухе висел густой сигаретный дым. Повсюду на столе стояли пивные бокалы и бутылки водки. Все присутствующие поприветствовали Лама.
— Знакомьтесь, это новый руководитель экономического отдела, Кристофер Зелер. Напомни, откуда ты, Зелер?
— Родился в Берлине, но вырос на Джерси.
— Джерси, разве это не Британия? — спросил солдат, сидящий за столом.
— Теперь нет! — крикнул его сосед.
Лам сел, а Кристофер опустился с ним рядом.
— Вы играете в карты, Зелер?
— Не очень хорошо.
— Прекрасно, особенно если учесть, что вы из экономического отдела, то вы быстро освоитесь, — пошутил тот же солдат, что спрашивал про Джерси. — Берем его.
Шутника звали Ганц. Два часа спустя, не проронив почти ни слова, Кристофер удвоил первоначальную ставку в игре. Эсэсовцы стали менее дружелюбными. Ганц снова раздал карты. За столом их было семеро, все пьяные, все курили. Веки у Кристофера потяжелели, и карты рябили в глазах.
— Ну что, новичок, вернешь нам наши деньги? — спросил Штрумер, один из охранников. Это был худой блондин примерно одного возраста с Кристофером.
— Недоволен тем, как выпадают карты? — протянул Лам.
Кристофер посмотрел себе на руку и сделал глоток водки из стоявшего перед ним стакана. Она стекла по пищеводу и начала свою атаку на желудок. Кристофер оглядел стол. Этой игре научил его отец. Соль была не в картах, а в людях. Если его видят насквозь за игральным столом, то почему не могут увидеть днем, на работе? Он выдвинул в середину стола еще несколько купюр, поднимая ставку. Карты ему попались ерундовые, но это было не важно. Он всматривался в лица сквозь дым. Последний час почти никто не разговаривал, все только пили. Почти все за столом расстроились и спасовали. Остались только он и Лам. Лам начал опускать карты, но потом улыбнулся и поднял их обратно.
— Думаю, ты блефуешь. Я вижу тебя насквозь, — сказал он, и Кристофер почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Посмотрим, что у тебя есть.
Лам опустил карты, три короля и две шестерки. Потянулся и сгреб к себе все деньги.
