У них за спиной открылась дверь. Ланс Корпорал Штейнер зашел в кабинет, который нацисты выделили им в Сент-Хелиере. Штейнер был из Франкфурта, молодой привлекательный мужчина, лишь немногим старше Кристофера. Он всегда был исключительно бодр, как и сегодня.
— Как проходит утро, джентльмены?
— Вам что-нибудь известно насчет приказа о регистрации евреев? — спросил Кристофер.
— Почему вас это волнует? Это всего лишь часть процесса очистки населения.
— Как вы думаете, что будет с евреями острова?
— Кто знает? Пока что нам важно узнать, кто они, чтобы вести наблюдение. — Он положил на стол принесенные бумаги. — Повезло, что здесь у нас есть дружественные немцы, работа идет гораздо легче. Британцы — очень цивилизованная нация, в отличие от славян. Я воевал в Польше, ну знаете, во время захвата. Те люди… Они совсем другие. Там далеко не у всех есть водопровод. И местные евреи были похожи на животных, настоящие паразиты, я такого еще не видел. Но британцы совсем другие. Жаль, что нам приходится с ними сражаться. Уверен, однажды мы будем на одной стороне. Не беспокойтесь о евреях, Кристофер. Они-то уж точно о вас не побеспокоятся. И вообще, они — причина этой войны. — Он достал из кармана сигарету и поднес ко рту. — Вы в порядке, Кристофер?
— Ему сегодня нездоровится, — сказал его отец. — Можно он поедет домой? Он живет неподалеку.
— Разумеется. Похоже, вы и так почти закончили на сегодня.
Кристофер не стал дожидаться повторного позволения, кивнул и собрал вещи. Дождался, пока не исчезнет из поля зрения офисного здания, повернул за угол и побежал.
Когда Кристофер ворвался к Ребекке, она читала. Радио было выключено. Теперь они редко его включали: разрешенные станции транслировали нацистскую пропаганду и никого не интересовали. Некоторые люди на острове еще отваживались слушать Би-би-си, хотя быть пойманными означало провести ночь в тюрьме.
— Ты ушел с работы, — сказала она. — Нацисты отпустили пораньше? В чем дело? День рождения вождя Аттилы?
— Евреям на острове приказано зарегистрироваться. Приказ пришел сегодня, я сам переводил его.
— Куда мне идти? Когда?
— Двадцать четвертого. В следующий четверг. Они организуют в городе какой-то офис, но не беспокойся. Ты регистрироваться не будешь. Этого не случится.
— Я не стыжусь своего происхождения.
— Знаю, Ребекка. — Кристофер обхватил ее лицо ладонями. — Но у них эта… идея, извращенное убеждение, что евреи — паразиты, нечто вроде крыс.
— А мой отец? Он зарегистрирован как еврей — в списках голосования. Ему точно придется зарегистрироваться.
— Насчет твоего отца не знаю. Я ничего не могу для него сделать.
— О нет. — Кристофер обнял ее, и она опустила голову ему на плечо. — Я должна с ним увидеться. Сказать ему.
Зачем? Он бы никогда не сделал этого для тебя. Сейчас он наверняка пьян, обнимается с дробовиком. Он заслуживает смерти в одиночестве. Кристофер не возвращался в его дом с той ночи, когда Кассин заставил его написать письмо. Они с Ребеккой много раз обсуждали тот случай, но она, хотя и не сомневалась в словах Кристофера, не могла возненавидеть отца. Она не видела его несколько месяцев — с тех пор, как прибыли нацисты. Но говорила, что часто о нем думает, как он сидит один в их доме в Сент-Мартине, окруженный плодами ее недолговечных отношений с Джонатаном — его провалившегося плана обрести безбедную старость.
— Знаю, мы ничего ему не должны. Но я должна предупредить его. Он все-таки мой отец.
— Хорошо. Поедем навестим твоего отца, сегодня же, вместе.
Они сели на велосипеды и отправились в Сент-Мартин. На дорогах было полно немецких солдат, целые сотни, разъезжающие на мотоциклах и в грузовиках, с винтовками за плечами. Если Ребекку зарегистрируют как еврейку, он ничего не сможет сделать, но как нацисты узнают? На острове не было синагог. Она могла притвориться кем-то другим, использовать чью-нибудь личность, может даже Сандрин Мэллард, которая уехала в Англию с новым женихом. Ну или не Сандрин, есть еще много вариантов. Эта проблема решаема, не нужно паниковать, твердил он себе, когда они проезжали мимо очередного грузовика с немецкими солдатами. Впереди на дорогу вышли коровы, и солдаты начали выпрыгивать из машины. Кристофер слез с велосипеда и пошел вперед, пробираясь среди заполонивших дорогу солдат. Ребекка шла мимо них с высоко поднятой головой.
Они приехали к дому в пять часов вечера. Серая пелена облаков пришла с моря на побережье. Они бросили велосипеды возле дома, рядом с новой машиной, которая никогда не покидала парковки, — подарок Джонатана Даррелла его несостоявшейся будущей теще. Ребекка постучала в дверь. Изнутри доносилась тихая музыка. Она постучала снова. Они молча подождали еще с полминуты, и наконец дверь открылась.
— Привет, — сказала Ребекка, — можно мы войдем?
— Так это правда. Ты осталась с ним? Теперь на острове двадцать тысяч немцев. Есть из чего выбрать.
— Папа, можно войти?
— Если вам так нужно.
В коридоре было чисто, над приставным столиком висело новое зеркало — в уголке рамы еще виднелись остатки ценника. Ребекка провела их в гостиную. Кристоферу казалось, будто он вернулся на место преступления. На столах стояли два бокала из-под виски, а в камине с прошлого вечера чернели угли, но в целом комната выглядела чистой и ухоженной. Ребекка села на стул возле камина, куда Кассин заставлял в прошлый раз сесть Кристофера. Ее отец устроился напротив, а Кристофер опустился на диван в центре комнаты, возле очага.
— Рада видеть, что ты поддерживаешь здесь порядок, — начала Ребекка.
— С этим стало проще с тех пор, как уехала твоя мать.
— Мы пришли не со светским визитом, — продолжила она.
— Правда? Тогда говорите прямо и оставьте меня в покое. Я не хочу тебя видеть после того, как ты предала собственную семью. Мне отвратителен один твой вид.
— Мне абсолютно не важно, что ты обо мне думаешь, потому что тебе всю жизнь было на всех плевать — на меня, на маму и даже на самого себя. Я пришла сообщить тебе, что немцы собираются обязать всех евреев на острове зарегистрироваться.
— Это все?
— Ребекка, давай, пошли.
— В смысле — «это все»? Немцы хотят составить список всех евреев острова. Тебе все равно?
Кассин опустил взгляд. Он не ответил. Просто подошел к шкафу и достал хрустальный графин. Вынул пробку и налил себе выпить.
— Думаю, нам правда пора, — поторопил Кристофер.
Ребекка встала, словно в замедленной записи. Она не сводила взгляда с отца, но он взглянул на нее лишь раз. Кристофер взял ее за руку. Уже выходя, они услышали его голос:
— Ребекка… Я…
Он поднял бокал ко рту. Кристофер взял ее за руку и увел.
Несколько недель спустя Кристофер читал имена людей, внесенных в список евреев острова Джерси. Некоторые из них стали для него открытием, эти люди регулярно посещали англиканскую церковь. Наверху списка он увидел имя Пьера Кассина и пометку, что его семья была эвакуирована в Англию до вторжения.
