Неделю она дома сидела, поняла, что нашла коса на камень, и заявила матери:
– Раз ты мне не разрешаешь жить, как я хочу, теперь еще и голодать буду.
Хватило одного дня без еды, чтобы мать приняла все ее условия. На самом-то деле ничего страшного. До детского центра медленным шагом идти минут пять. Автобус нигде не останавливался. Поселок охранялся, все дети где хотели одни бегали. Алла получила немного свободы.
Марго положила в чай кусочек сахара.
– За пару дней до исчезновения Аллы родители улетели в Карловы Вары.
Марго отвернулась к окну.
– Дальше все было ужасно. Алла исчезла, она словно испарилась, никто ее не видел. А я в этот день улетала в Париж, никто меня не задерживал. Конечно, с моей стороны это некрасивый поступок, надо было остаться, поддержать родителей. Но я эгоистично использовала шанс осуществить свои мечты. Их было две. Уехать подальше от матери, которая меня не любила, от отца, который меня не замечал, от вечно ноющей капризной Веры и истеричной Аллы. И второе желание: заняться тем, о чем я мечтала чуть ли не с пеленок, – демонстрировать одежду. А в самолете я вдруг подумала: «Аллу не найдут, ее убили».
Маргарита положила ногу на ногу.
– У меня озарение случилось: младшая мертва. Через неделю я позвонила домой…
Рита усмехнулась.
– Вдумайтесь! Семнадцатилетний подросток один в чужой стране, в прекрасном, но опасном для юной девушке мире моды. А ни мать, ни отец семь дней о ней и не вспоминали. Да, они были в панике из-за потери Аллы. Но я тоже их ребенок. Трубку снял управляющий, объяснил: «Аллу не нашли. Матери плохо, у дома круглосуточно дежурит «Скорая», лучше вам сейчас родителей не тревожить». Вот так значит. У меня пошел карьерный взлет, я ракетой летела к олимпу известности и денег. Я совсем не думала о Вере, да и об отце с матерью тоже. Они же обо мне не беспокоились. Некоторое время мы не общались. Весть о том, что нашли тело Аллы, застала меня в Милане на показе Дольче Габбана. Мне позвонил управляющий, не родители. Я прилетела в Россию и попала в натуральный ад. Отец увидел меня и вместо «Здравствуй» пробурчал: «Только тебя тут не хватало». А мать налетела с кулаками: «Почему ты не уследила за Аллой? Тебе велели с нее глаз не спускать. Ты – убийца моей девочки». Даже папа понял, что это уж слишком, остановил жену:
– Возьми себя в руки. Спрашивать надо с няньки, ей в обязанность вменялось за девочкой следить.
Мать набросилась на супруга. Вопль, визг, истерика. Я молча ушла, вызвала такси, приехала в Шереметьево, купила на ближайший рейс в Милан билет в бизнес-класс за бешеные деньги и вернулась на работу. Весть о смерти матери застала меня в Париже. И опять новость принес управляющий, еще он предупредил:
– Ксения Петровна покончила с собой, не смогла жить без Аллы, но для посторонних она скоропостижно умерла от онкозаболевания.
После этого мы с отцом вообще не общались. Лед в отношениях разбил мой муж Клод. Я называю супруга так, но у него еще несколько имен в паспорте есть. Для французов это обычное дело. Клод из известной семьи, очень дружной. Когда родился Стефан и мы решили его крестить, супруг сказал: «Хочу видеть тестя на празднике». И пригласил моего папу. Я была уверена, что отец не приедет, но он прилетел и был удивлен. Дочь, на которую он не обращал внимания, оказалась мировой звездой. Платье мне для торжественного события сшил и подарил один великий модельер. Среди гостей были одни звезды. Прессы тьма. Телевидение вело прямой репортаж. У родителей жениха замок, немереные га виноградников. Сам Клод неприлично богат. Все это произвело на отца сильное впечатление. Перед его отлетом в Москву мы с ним впервые поговорили по душам. Папа попросил у меня прощения, я извинилась за то, что в детстве избегала его. Отношения наладились. Сейчас Михаил Львович лучший отец и дедушка. Внук только и ждет, когда полетит в Англию в его поместье. Дед мальчика обожает. Но я вернусь в тот день, когда мы с папой подружились. Я повзрослела и стала счастливой. А счастье делает человека спокойным и толерантным.
Глава 28
Марго отвернулась к окну. Я молчала. Прошло несколько тягостных минут, прежде чем она решила возобновить разговор.
– Клод нашел тестя в Англии. Оказалось, что Михаил Львович покинул Россию, живет уединенно в большом поместье, не собирается возвращаться на родину. Беседа у нас с ним была для меня шокирующей. То, что Вера замешана в смерти Аллы, отец понял в тот момент, когда ему показали крестик на витой разорванной цепочке. Он принадлежал Вере. Не младшей девочке, как решили дознаватели. Алла отказалась ходить с крестом, из чистой вредности сняла его и на глазах у мамы швырнула в окно. А Вера покорно ходила с символом веры на шее. Папа вернулся домой в ужасе. Он устроил допрос всей прислуге, и одна горничная, уж не помню кто, рассказала ему, что видела, как Вера уносит из чулана сумку, которую выудили из реки. Прислуга, естественно, не стала задавать вопросов Вере. А девочка ее не видела.
Папа поговорил с Верой. Потом приехали две женщины, они увезли Веру в особый интернат. Изложив эту историю, отец очень спокойно, слишком спокойно, сказал мне:
– Марго! Ты моя единственная дочь. Веры больше нет. Пожалуйста, не выясняй подробностей. Скажу лишь, что она убила Аллу.
Маргарита закрыла глаза ладонью.
– Это был самый страшный день моей жизни. Ужасный. Да, я давно знала: младшую сестру убили. Пару раз подумала, что Вера в день пропажи Аллы вела себя странно, была вроде испуганной. Но потом перестала думать об этом. Поймите, я считала, что Аллочку лишил жизни бандит, мерзавец… Да, мы с Верой никогда не дружили, нас разделял возраст и ее совсем непростой характер. Возможно, будь она иной, неревнивой, ласковой, я могла бы с ней общаться. Но злость, зависть отталкивают. А от Аллочки я была еще дальше, пропасть лет у нас шире. Знаете, Алла уродилась редкой красавицей. Собираясь в Париж, я жалела, что у нее вредный характер, из Аллы могла бы выйти супермодель. Но этого, увы, никогда не случилось. Почему? Мир фэшн жесток, он не стал бы иметь дело с капризной девицей. Да, в семидесятых-восьмидесятых-девяностых годах прошлого века те, кто входил в тридцатку самых популярных моделей, позволяли себе в плане поведения многое. И им это все прощали, потому что, выйдя впервые на подиум в восемнадцать лет, они потом до сорока, а то и дольше, не уходили. Их очень ценили, не хотели потерять. Они являлись музами для модельеров и великих фотографов, но сейчас все иначе. Старт в тринадцать-четырнадцать лет, а в двадцать с небольшим ты уже фэшн-старуха, молодые подпирают, и их очень много. Сегодня супермоделей фактически нет, нынче на пике интереса не красота, а странность облика. Сомневаюсь, что в наши дни Клаудия Шиффер могла бы взлететь так высоко. Очаровательная блондинка, милая, улыбчивая. Да сейчас не это привлекает. На последней неделе моды в Париже правили бал странные девушки с насупленным видом, серо-зеленой кожей. Они походили на оживших мертвецов. Кроме них еще ходили очень полные тетки, прямо пропаганда обжорства. Почему так? Чтобы привлечь покупателей. Наряды на Клаудии смотрелись сногсшибательно, она идеальна и внешне, и внутренне. До нее обычной бабе расти и расти. А толстуха или сутулая девчонка с серой кожей, они как все. Они этим всем просто свои. У потребителя сразу мысль возникает: «Вау, и на меня это супер сядет». С Шиффер так не получилось бы.
