– Да погоди ты…
Сашка обнял ничего не понимающего приятеля и так, чтобы выделиться, из-за его плеча показательно громко крикнул:
– Ну, пока! Покажите фрицам, что такое советские курсанты! – И тут же горячо зашептал Шемякину в ухо: – Митька, помоги мне остаться! Прикрой меня, пожалуйста! Я не могу уехать…
Митя недоумевающе уставился на товарища. Что значит «не могу»? Есть же приказ… Он завертел головой, отыскал глазами Машу – та испуганно следила за ними и отрицательно мотала головой. Ее душил новый прилив слез, лицо покраснело, губы дрожали.
– Ну что ты? Опять устав не позволяет? А еще друг. Я знаю, что так нельзя. Но я тебя как друга очень прошу!
Разве так можно? Приказ же… В какой-то момент горячий Сашкин порыв передался Мите, и он, не понимая, что с ним происходит, невольно кивнул в знак согласия. Сашка порывисто прижался к Шемякину, потом, в общей суматохе и толчее, незаметно скрылся за спинами курсантов. Там он снова сорвал с себя бинты и спрятал их за пазухой.
…Раненые расселись по машинам. Натруженные моторы заурчали, полуторки двинулись по накатанной дороге в сторону Малоярославца.
* * *
Сашка, удачно избежавший эвакуации, снова оказался при деле. Минуя все формальные препоны, используя великую нужду в хороших пушкарях, он счастливым образом оказался наводчиком в расчете лейтенанта Шаповалова. «Вот же, и никакая контузия не помеха», – радостно сообщил он товарищам, с удовольствием проверяя маховики орудия.
Но не только удачное назначение радовало Сашку. В полдень на их позицию мимоходом заглянула Маша. Ее появление было для Сашки праздником. А тут еще новость: сводный отряд выполнил свою задачу и скоро возвращается в расположение училища.
«Точно-точно. – Ее глаза сияли радостным блеском, она вся как будто искрилась. – Медпункт сворачивают, новых раненых сразу отправляют в Подольск. Говорят, пришел приказ, с минуты на минуту объявят!»
Ну, вот и здорово! Эти мысли полностью занимали Лаврова. Что ни говори, а они – молодцы, сдержали немцев, дали им прикурить.
– Танки! – Крик часового – как гром среди ясного неба. Уж на что Сашка привычный к грохоту и шуму, а тут прямо вздрогнул от неожиданности. – Танки! Наши танки!
Не может быть! Курсанты выскочили на бруствер окопов, повысовывались из дотов – слишком радостной была весть. Действительно, в зыбкой вечерней тишине ясно различался далекий гул моторов. И приближался он не с запада, откуда наступали немцы, а с востока, оттуда, где находился наш тыл, куда уходила заветная дорога на Москву.
– …двенадцать, тринадцать, четырнадцать! – считал лейтенант Шаповалов, не отрываясь от бинокля.
– Ну, теперь дадим немцам жару! Жалко, мост взорвали!
– Зато рубеж им теперь ни за что не взять!
– Ура!
Вот уже и без бинокля можно было различить грозные боевые машины. Впереди головной танк с большим красным флагом на башне, за ним – второй, третий – целая колонна!
– Стойте! – Сашка замахал руками, пытаясь перекрыть радостные крики товарищей. – Стойте! Это немцы! Вон кресты на башнях!
Минутное замешательство парализовало курсантов. Кто мог, припал к прицелам и биноклям. Не может быть!
Оказалось – может! Минутная радость мгновенно сменилась ужасом разочарования. С тыла действительно заходили немцы. Вражеская колонна прорвалась к дороге Сергеевка – Черкасово и зашла в тыл основным силам обороняющихся. Да еще какую уловку придумали – красный флаг на башне, именно он и смутил курсантов.
– К бою! – Шаповалов кинулся разворачивать пушку в сторону шоссе. Сашка устремился следом, стал помогать командиру.
– Как они оказались у нас в тылу?
– Не иначе, через Большую Шубинку зашли!
– Бронебойным!
– Есть бронебойным!
– По головному танку!
Сашка бешено закрутил маховик:
– Не успеваю!
Четыре первых танка уже прошли в сторону реки…
– Там есть, кому их встретить! По пятому танку – огонь!
Сашка с силой надавил на рычаг, орудие изрыгнуло пламя. Раздался взрыв. Подбитый танк замер и задымился.
Теперь и остальные расчеты распознали врага. Почти одновременно еще несколько орудий открыли огонь по немецким танкам.
Лейтенант Мусеридзе метался возле орудия:
– Опередили! Ай, молодцы! По замыкающему танку! Бронебойным!
За несколько минут удалось запереть колонну двумя подбитыми машинами. Оказавшиеся в ловушке танки неуклюже пытались выбраться, но тут же один за другим попадали под прицельный огонь нашей артиллерии. Чадящие факелы все ярче освещали дорогу. В их свете стало заметно, как с танков и бронетранспортеров, шедших в колонне, снялись автоматчики и рассыпались по дорожной насыпи, намереваясь скрытно подобраться к позициям артиллеристов. Их встретили дружным огнем пехотинцы. В вечерних сумерках было видно, как огненные пулеметные трассы, посланные с нашей стороны, безжалостной свинцовой строчкой утыкаются в гущу вражеской пехоты, сея в ее рядах панику.
– Больно резво рванули! – Митя обвел взглядом расчет. – Они что, не заметили, что проскочили не все?
– По прорвавшемуся танку! Бронебойным! – Лейтенант Алешкин поднял руку. – Быстрее, пока не заметили!
Шипилов припал к панораме:
– Есть цель!
– Огонь!
Недолет. Снаряд вздыбил землю сильно в стороне от цели.
– Поправляемся! Быстрее! – Алешкин не привык суетиться, но в его скупых действиях и твердом голосе угадывалось волнение.
– Огонь!
Следующий выстрел пришелся прямо в цель. Пламя разрыва лизнуло красное знамя на башне, и вся машина в считаные секунды окуталась черным непроглядным дымом.
В этот момент по щитку хлестко ударили не то пули, не то осколки. Стало ясно, что немцы заметили орудие.
– Ну, вот и очухались! Возвращаем орудие в дот! Шемякин, навалились!
Артиллеристы дружно вкатили пушку назад в укрытие.
Все попытки немцев прорваться на советские позиции с тыла оказались тщетными. Хитрый маневр гитлеровцев обернулся для них полным провалом. Бой длился не больше сорока минут. Было уничтожено 200 фашистов, враг потерял 14 танков, 10 автомашин и 1 бронетранспортер.
Но уже на следующий день ситуация резко изменилась: противнику удалось подавить первую линию наших дотов. Однако с теми огневыми точками, которые находились прямо на шоссе, немцы ничего сделать не могли. Они упорно лезли на штурм, но раз за разом откатывались назад, неся большие потери.
Вечером 17 октября обстановка еще более осложнилась. Теперь направляемые на помощь переднему краю советские подразделения не могли пробиться даже на позиции второго эшелона. Вражеская пехота буквально закрыла собой все подходы вплоть до самого командного пункта. Заметно поредевшая цепочка курсантов из последних сил отбивала атаку за атакой, встречая гитлеровцев гранатами и штыками, а уцелевшие пушки били врага в упор картечью.
