Томпсон поехал в том направлении, пытаясь не упускать их из виду, прикидывая, далеко ли до них на самом деле. И вдруг поймал себя на мысли о том, сколько же миль он отмахал по этой пустыне на службе родине, борясь со стремительным распространением запрещенных веществ. Сейчас ситуация совсем вышла из-под контроля.
Грифы исчезли, и он тихо выругался. Потом в безоблачной синеве показались другие, словно среди них прошел слух, что там есть чем поживиться.
Томпсон поддал газу, не съезжая с шоссе, и вскоре справа на песке заметил два темных силуэта – шевелящийся и неподвижный. Томпсон прибавил ходу, так что мотор заревел. Перед Томпсоном открылась вся картина. На этот раз не «Пьета», а «Ночной кошмар» Фюзели – инкуб, сидящий на груди неподвижной женщины, и накренившийся мотоцикл вместо лошади на заднем плане. Уокер рыдал, кривя вымазанные кровью Пигалицы губы. Стервятники топтались неподалеку, дожидаясь своей очереди. Остатки сладки.
– Томпсон! – закричал Уокер.
Глаза на загорелом лице горели, как тлеющие угли. Из разодранной штанины джинсов торчал белый обломок бедренной кости. Должно быть, это было чертовски больно.
– Нас занесло, и мы вылетели с дороги. Я ногу сломал нахрен. Анхела упала с мотоцикла. Я делаю ей искусственное дыхание. Господи, вызови скорую!
Пигалице не было больно. Она была мертва, Зрачки расширены, как у Мендеса.
– Уокер, – сказал Томпсон, – ты понимаешь, почему я здесь.
– Я взял деньги из комнаты Бобби, – признался Уокер, поглаживая Пигалицу по голове и плача. С его подбородка капала кровь.
– Ты прекрасно знаешь, что деньги тут не при чем, я был в церкви, – сказал Томпсон.
Уокер застонал, проронил еще несколько слезинок, и сказал:
– Я только потом заметил камеру.
– Ага, по записи я так и понял, – подтвердил Томпсон.
Он следил за телодвижениями Уокера. Уокер пытался придумать как спасти свою шкуру и тяжко горевал из-за Пигалицы.
Как мило.
– Тут у меня осталась пара кусков. Можешь забрать, только отпусти меня. Я… больше такого не повторится.
«Пара тысяч баксов? Должно быть гораздо больше».
– Я думал, ты ее любишь, – сказал Томпсон.
Уокер всхлипнул.
– Любил. Просто… понимаешь, мы оказались посреди пустыни, она умирала, а такой смерти врагу не пожелаешь. А еще… у меня так в горле пересохло.
– Небось, и перекусить был не прочь? – съязвил Томпсон. – Ну как, успел поживиться?
– Нет, ее я тронуть не смог, – покачал головой Уокер.
– Если тебе от этого будет легче, – сказал Томпсон. – Мне не только камера подсказала, я уже знал про кофейные коктейли. Знал, что вы с Анхелой что-то затеваете.
Уокер заревел:
– Ей хотелось отомстить за родителей. Мне это было на руку. Я боялся, что кто-нибудь пронюхает. Думал на тебя. Ты такой тихоня. Но у них уже крыша поехала. Бобби совсем рехнулся.
Уокер посмотрел на Пигалицу и заскулил как побитая собачонка.
– Он сумасшедший. Остальные просто шестерки. – Он вытер слезы и посмотрел на пальцы. – Господи, да на мне кровь.
– Да, – сказал Томпсон. Потом добавил: – А раньше ты не замечал.
Томпсон уже давно жил на голодном пайке, сдерживался, чтобы не вызывать лишних подозрений, но при виде такого количества крови вдруг почувствовал, как вытягиваются клыки и угольками загораются глаза.
Уокер закричал и, упираясь руками в грудь Пигалицы, попытался отползти прочь.
– Ты чертов вампир! – визжал он. – Как я!
– Такой же, как ты, – подтвердил Томпсон.
Уокер снова завопил. Томпсон подошел ближе.
– Тоже пью и ем, – пояснил он. – Питаюсь их мясом. Все, кого Бобби завалил в пустыне, теперь мои заначки. А тебе, вишь, свежатину подавай.
– Я все брату расскажу! Расскажу нахрен! – орал Уокер. А потом вроде передумал. – Нет, Томпсон, клянусь, не расскажу. Нет, – пробормотал он.
– Не расскажешь, – подтвердил Томпсон.
Уокер в ужасе уставился на него. Он снова залился слезами, и Томпсон дал ему выплакаться. Он скулил еще тоньше Мануэля. Вспомнились все эти импровизированные похороны, какие он устраивал. Его ужас от жестокости Бобби.
– Мы можем объединиться, – предложил Уокер. – Уехать вместе.
Томпсон покачал головой. Он понимал, что Уокером придется пожертвовать. Показать Бобби вампира, что завтракал с ним за одним столом, чтобы он не заметил того, что следует за ним по пустыне. С какой же целью он за ним следует?
Уокер все никак не унимался. Потом перевел взгляд с Томпсона на Пигалицу.
– Я правда ее любил, – сказал он. – Я не хотел ее убивать.
– Знаю, – ответил Томпсон, хотя не был уверен.
– 15 –
Рев трех мотоциклов разорвал тишину словно атомный взрыв, и стервятники взмыли обратно в небо.
Во главе отряда ехал начальник «Дружины Окотильо» Бобби Морриси, за ним – начальник службы безопасности Страшила и заместитель Джонни Ракета.
К тому времени Томпсон знал, что плоть вампиров и впрямь имеет особый вкус – пряный. К тому моменту он уже прострелил Уокеру грудь, чтобы скрыть следы своего пиршества, и умылся водой из бутылок, найденных в сумке-холодильнике, притороченной к мотоциклу Уокера.
К Пигалице он не прикоснулся. Из уважения.
Байкеры приближались.
«Или меня окончательно признают своим, или прикончат», – подумал Томпсон.
Неожиданно для себя он обнаружил, что ему все равно, чем дело кончится. Только Мануэля было жалко. Кто-то ведь должен за ним присматривать, помочь ему стать не просто беспощадным байкером, гоняющимся за кошмарами по бескрайней пустыне, а добиться чего-то большего в этом новом мире.
Пока приближались байкеры «Дружины Окотильо», Томпсон наблюдал за кружащими в небе грифами. Потом увидел, как они сдались и улетели прочь.
Вулпес. Часть 1
Грегори Фрост
– 1 –
Руксана Вулпес поправила шлем и посмотрела вдоль блестящей ледяной стены туда, где спускался Гарри Гордон. У него на поясе висели два ледоруба, оба с оранжевыми ограничителями, потому что он боялся их потерять и оказаться в неприятной ситуации в тысяче футов внизу. Странные опасения – ведь их могли поднять лебедками, если не хотелось лезть. У нее самой на поясе болтались, позвякивая, три ледоруба – на случай, если она забудет один при подъеме по расколовшемуся шельфовому леднику. У каждого свои предрассудки.
Спускались они парами. Она была в связке с Венсаном Дюсо, он тоже спускался отдельно, как раз над ней. Гарри был в команде с другим американцем, Джоном Бэйлом. У Джона и Венсана на спине, словно ружья, висели колонковые буры, у нее и Гарри – рюкзаки с пластиковыми пробирками.
