– Верно мыслишь, парень.
– Но сейсас они пока что у меня есть, да? Я все еще на тропе.
Он подошел к столу и взял в руку нож для вскрытия конвертов. Острый. С массивной, тяжелой ручкой. Режиссер-Постановщик с любопытством глядел на него.
– Что ты собираешься де…
Бен вонзил нож прямо себе в лоб. Струйка крови пробежала у него по лицу, а он провел лезвием до самого паха, затем между ног и вверх по позвоночнику, по черепу, вернувшись к первой ране во лбу. После этого он швырнул окровавленный нож на ковер и запустил пальцы в разрез на животе, раздирая себя на части.
Однако никакой раны не открылось. Вместо этого, по мере того как Бен растягивал ткани, он начал разрастаться и вылезать наружу. Из левой части тела вышло большее количество его правой части тела. Из правой части тела – большее количество левой части. Он все тянул и тянул ткани, пока из сделанного им надреза не вытянулась вторая пара ног. Потом еще и пара рук: правая рука слева, а левая – справа, словно он стоял пред двумя помещенными под углом зеркалами. Он напоминал делящуюся яйцеклетку. Голова его тоже разделилась: три глаза, затем четыре. Один нос, потом два. Две пары ушей. Два рта. Когда он перестал тянуть, перед столом стояли два Бена: один тридцативосьмилетний, другой – сорокавосьмилетний. Оба усталые, но сильные и плотные. У Старшего Бена на плече красовалась татуировка в виде небольшого краба.
Младший Бен повернулся к Режиссеру-Постановщику.
– Я войду в обе двери, – произнес он.
– Господи Боже! – ахнул Бобби. – Я просто преклоняюсь перед твоим искусством.
Младший Бен повернулся к своему старшему призрачному двойнику.
– Я иду в левую дверь. А ты – в правую.
– Ты уверен? – спросил Старший Бен.
– Да. Ты там за мной приглядывай, ладно?
– Пригляжу.
– Ступай. Иди, пока он тут из нас перевертышей не сотворил.
Два Бена пожали друг другу руки, и Младший Бен глядел, как его старшая, более ворчливая ипостась проходит в правую дверь навстречу яркому белому свечению у врат Шангри-Ла.
Затем дверь закрылась. Теперь остался лишь Младший Бен. В единственном числе. Он повернулся к старому «консультанту» с подтяжками на лице и указал на левую дверь:
– А теперь я иду туда.
– Разумеется, идешь. – Режиссер-Постановщик пожал Бену руку. – Ты великолепно поработал. У тебя большое будущее в этом бизнесе, сынок.
– Да пошел ты куда подальше.
– Взаимно. Молодец! Никогда не теряй бойцовского духа.
Бен шагнул к левой двери.
– И запомни, – произнес Режиссер-Постановщик. – Ни единого слова.
– Да, да.
С этими словами Бен повернул ручку и вышел прочь.
Глава тридцать вторая. Крокус-драйв
Дверь за Беном захлопнулась, и он оказался в сарае, обшитом листами алюминия. Снаружи доносилось какое-то стрекотание или жужжание. Двустворчатые двери сарая оказались незапертыми и слегка приоткрытыми. Он настежь распахнул их и вышел на тропинку у подножия небольшой горы в массиве Поконо. У сарая был припаркован белый пикап. Чуть поодаль работали двое крепких мужчин, распиливая бензопилой упавший тополь. Когда из приоткрытых дверей показался Бен, они повернулись и пристально уставились на него. Лица у них были человеческие. Без малейшей угрозы. Из-за сарая выбежал добродушный ротвейлер и лизнул Бену руку.
Один из мужчин снял защитные наушники.
– Эй, парень, – обратился он к Бену. – Ты что, заблудился?
Бен промолчал.
– Ты из гостиницы? Можем тебя подвезти.
– Нет-нет, спасибо, сэр. Я сам.
Он осторожно зашагал прочь от сарая, мимо широко распахнутых ворот с железной щеколдой, а потом пустился наутек. Окрыленный. Жизнерадостный. Вскоре он добежал до развилки, где росли два дерева с расщепленными стволами.
Я узнаю эти деревья!
Он побежал по тропинке обратно в гору, к поляне с круглым кострищем и скамейками из распиленных толстых древесных стволов.
Узнаю эти скамейки!
Он побежал по кромке гребня холма и заметил стоявшие через каждые сто метров маркеры. И скворечники тоже: изящные небольшие скворечники с крышами из дранки.
Узнаю эти скворечники!
Он поглядел вниз с холма и увидел конгломерат больших помпезных домов, таких огромных, что в каждом из них могли поселиться один-два великана.
– Привет особнячкам богатеньких, чтоб вас там!
Он заметил гостиницу. Ту самую запущенную, почти пустую провинциальную гостиницу, из которой вышел прогуляться. Он подбежал к главному входу и увидел свою машину именно на том месте, где он ее припарковал. В вестибюле маленькая девочка в просторной ночной рубашке с оборками босиком танцевала вокруг столика с сувенирами, печеньем в форме кленовых листьев и запредельно дорогими безделушками. Она с размаху врезалась в Бена. К ней тут же подбежала мать и принялась ей выговаривать:
– Может, ты все-таки вернешься в номер и оденешься? Если ты не поторопишься, нам не удается попасть в музей в Страудберге! – Она повернулась к Бену. – Бога ради, извините.
– Ничего страшного, – ответил он с теплой улыбкой. – У меня самого трое.
– Боже правый! Трое?
– Да, и это все объясняет.
Бен взбежал по ступенькам и промчался по узкому коридору к своему страшноватому номеру. Он вытащил ключ и открыл дверь. В номере все оставалось на тех же местах, как когда он уходил… Разве что теперь на прикроватной тумбочке лежал его телефон. С целым дисплеем. Полностью заряженный. Он схватил аппарат и позвонил Терезе.
– Алло? – произнесла она. От звуков ее голоса он словно лишился дара речи – Алло?
– Это ты.
– Бен?
– Это действительно ты.
– У тебя все нормально, Бен?
Ни единого слова.
– Все в порядке. На самом деле ужин у меня отменился. Я собираюсь ехать домой. Прямо сейчас.
– Тебя послали в такую даль, и все впустую?
– Зато мне удалось насладиться здешними дивными пейзажами.
– Дети будут очень рады тебя увидеть. Как по-твоему, ты успеешь домой к ужину? Я готовлю крокеты из крабов.
– …
– Бен?
– Знаешь, я, наверное, поужинаю где-нибудь по дороге. На мою долю особо не старайся.
– Ты уверен, что не хочешь там остаться? Одну ночь поспать спокойно?
– Нет-нет, я еду.
– Хорошо. Тогда до встречи. Люблю тебя!
– Я тебя тоже.
