– Нам надо браться за работу, – сказал он испанцу.
– Но, Господи…
– Я не Господь. А ты не в раю.
– Что? – снова по-испански.
– Я не Бог.
– Ты не Постановщик?
– Нет. Мне сказали, что я должен его разыскать. Я заблудился, рыцарь. Так же, как и ты.
– Ты англичанин?
– Нет, не англичанин.
– Это хорошо. Англичане… Они все свиньи.
– Да, послушав твою небольшую речь, я в этом убедился. А теперь давай-ка шевелись. Дымки убьют нас, если мы не начнем работать.
– Они заодно с человеком с огненными глазами?
– Да, они на него работают.
– Он недобрый человек.
– Ты прав. Не добрый. – Он протянул Циско лопату. – Не говори ничего плохого, когда те два урода подслушивают. Они все видят, все слышат и никогда не спят.
Бен подошел к оползню и начал копать, перенося грунт к краю котлована и забрасывая ее наверх. Циско присоединился к нему.
– Ты говорил, что приплыл на корабле, – сказал Бен.
– Да.
– Он был на воздушной подушке?
– На воздушной? То есть на парусной?
– А что это был за корабль?
– Один из мощнейших и сильнейших, который смогла снарядить ее величество.
Бен помолчал и повернулся к испанцу.
– Циско, какой, по-твоему, сейчас год?
– Лето Господа нашего одна тысяча четыреста восемьдесят пятое.
– Да уж, здорово! – протянул Бен и снова принялся копать.
– Я сохранил подробные карты этих земель. И отметил на них множество мест, где можно найти золото, и оно обязательно там есть. Когда я доставлю эти карты обратно в Испанию, меня объявят величайшим первооткрывателем на свете.
– Ну да.
– Я назову эту землю в честь моей матушки, Антонии.
– Брат мой, не знаю, как бы тебе это объяснить, но я все переверну: ты НЕ в Новом Свете.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что я родом из Нового Света. Из Мэриленда. Уверяю тебя, что в Мэриленде все совсем не так, как здесь. Я из будущего, а ты из прошлого, а это место – просто мерзкая пустошь. Это бросовая земля, где ничего нет.
– Ты ошибаешься. Здесь все реально. И Иисус направил меня сюда как своего посланца. – Циско взглянул на красный пикап на западном краю участка. – Что это за повозка?
– Это грузовик.
– Он твой?
– Если выгорит, то станет моим. Слушай, друг, у тебя же есть мешок, а?
– Есть.
– И он вмещает все, что захочешь туда положить?
– Да. Он прямо как волшебный.
– Ты получал какой-нибудь мешочек с семечками?
– Нет.
– А краб? Краб тебе по пути попадался?
– Нет.
– А великан?
– Да. Великанша. Она бросила меня в темницу и заставила драться, как пса.
– Но ты убежал.
– Да, и попал в дом человека с огненными глазами.
– Палатка тебе попадалась?
– Нет. Я сплю на земле. Но я раздобыл вот это…
Он запустил руку в небольшой мешок и вытащил свернутый коврик.
– Когда я сплю на этом коврике, то словно на шелке лежу. А когда засыпаю, мне снится матушка. Я совсем маленький мальчик рядом с ней на рынке. Я вижу и касаюсь ее, и потому знаю, что этот коврик есть дар Господень. И вся эта земля – тоже дар Господень.
Бен фыркнул.
– Никакой это не дар. Ты попал на проклятую тропу. И все здесь нереально.
Циско побледнел.
– Кто ты такой, чтобы так говорить?
– Просто я это знаю. Циско, нам с тобой, наверное, долго придется пробыть в этом котловане, так что в первый же день я не стану перегружать тебя информацией.
На время разговора они перестали копать. Дымки пролетели над ними, бросая на них яростные взгляды.
– Давай-ка возьмемся опять за работу, – сказал Бен.
Что они и сделали. Бен с испанцем трудились день за днем, расчищая фундамент, заливая и выравнивая бетонную плиту, укладывая камни и скрепляя их влажным раствором, ставя внешние стены и зубчатые башни. Бен подметил, что почти всегда работал, повернувшись спиной к Дымкам. Иногда они нависали совсем близко, но обычно им хватало торчать где-то позади, не сверкая пылающими глазами.
По ночам Бен и Циско спали под открытым небом на коврике испанца, постелив его горизонтально, чтобы каждый мог лечь грудью на коврик, а ноги вытянуть на песок. Пищи и воды, приносимых Дымками, становилось все меньше и меньше. Упругие мускулы, которые Бен нарастил за прежние годы работы, стали слабеть, оставляя лишь непрекращавшуюся боль в суставах, мышцах и нервах. Колено сделалось совсем никудышным, и иногда Циско подхватывал Бена и на своих плечах тащил его по уклону в конце рабочего дня. По ночам Бен развлекал Циско изощренными фантазиями на тему убийства Дымков… Расстрелять их, исколоть ножами, задушить, забить ногами насмерть. Циско внес свое творческое предложение:
– На дыбу вздернуть, сеньор Бен.
– А это что еще такое?
– Человеку связывают руки за спиной. А потом тянут за узел вверх…
– И ты так делал?
– Так поступали со многими членами экипажа. Для поддержания дисциплины. Было слышно, как трещат плечевые суставы.
– Господи Иисусе.
– Не поминай имя Божие всуе.
Циско рассказывал истории о своей морской жизни, которые напоминали Бену о хороших книгах, что он когда-то обнаружил в палатке-библиотеке. От исследователя он много чего узнал о плаваниях, о морской навигации и о тех жутких вещах, которые старые морские волки вытворяли друг с другом. Бен разузнал все о жизни самого Циско. О небольшой рыбацкой деревушке неподалеку от Кадиса, где тот вырос, и о семи братьях Циско, которые все стали моряками. Но больше всего он узнал о том, что Циско ненавидел почти всех, кто не являлся испанцами. Циско ненавидел французов, ненавидел португальцев и итальянцев. Но больше всего он ненавидел англичан. (Бен и словом не обмолвился Циско о том, что унаследовал английскую кровь по линии папаши.) Он даже ненавидел других испанцев, например каталонцев. Да, как же он ненавидел каталонцев.
– Эти каталонцы… Они – птичий помет, усеявший их дивное королевство. Они слизь. Они ДЕРЬМО.
– Циско, твои поношения каталонцев можно слушать до утра.
Циско улыбнулся, и его золотой зуб сверкнул в свете звезд.
– Это хорошо, потому что они – дворняжье отродье.
Они разработали шифр, чтобы можно было свободно разговаривать так, чтобы Дымки их не понимали (так, по крайней мере, оба надеялись). Бенова банка из-под маринованных овощей стала «бочкой». Дымки сделались «кирпичами», а Ворис – «плитой».
