– Хорошо. И какую же?
Она на мгновение задумалась.
– Ну в похлебке есть кокосовое молоко.
– Это не считается. По-моему, тебе не очень-то и нравится поедать людей. Ты же сама говорила: они волосатые.
– Я не стану есть твои странные тубы из коров. Не похоже, что они натуральные.
Он протянул ей упаковку.
– Зато они без волос. Хоть разок постарайся разнообразить свой вкус. У меня дети такие же привередливые едоки, как ты. И мы не заставляем их есть то, что им не хочется. Только просим попробовать хотя бы кусочек, прежде чем они откажутся. Всего один кусочек.
– Всего один, а? Наверное, они не отравлены, иначе гляди…
– Не отравлены. То есть там нитраты, но не очень много… Знаешь что? Я, наверное, и так уже слишком много сказал. Они вкусные.
– А ты обещаешь, что не вернешься сюда с этим своим дурацким пистолетом?
– Клянусь, – соврал Бен.
Она выхватила у него упаковку.
– Сперва сними пластик, – посоветовал ей Бен.
Она ногтем вскрыла небольшую упаковку сосисок, и оттуда ей на ногу вылилось немного воды.
– Ой! Там вода внутри.
– Извини за неудобство. Хот-доги всегда упаковывают с водой.
– А их делают из догов?
– Нет, это просто название такое.
Она попробовала сосиску. Через секунду вся упаковка исчезла. Фермона протянула руку:
– Еще.
– О, тебе понравилось?
– Еще. Еще-еще-еще.
– У меня в рюкзаке есть еще.
– Тогда давай сюда рюкзак, – приказала она.
– Рюкзак я оставлю себе.
– Давай рюкзак, сказано тебе.
– Сиди на месте.
– Он мне смеет указывать в моей же пещере? Не потерплю!
Она шагнула к Бену. Он быстро сунул руку в карман. Потом бросил оземь семечко и увидел пистолет со снотворным с приклеенной бумажкой.
СТРЕЛЯЙ В СЕБЯ.
Фермона приближалась.
– Я слишком миндальничала с тобой. По-моему, нужно отобрать у тебя рюкзак с волшебной пищей, а потом все-таки тебя съесть.
Бен схватил пистолет и направил его на себя в мышцы бедра. Фермона так поразилась, что даже замерла на месте.
– Эй, ты что это там делаешь?
Бен нажал на курок, и дротик из пистолета со свистом вонзился ему в бедро. Бен согнулся пополам и схватился за рану, кожа вокруг которой начала стремительно распухать. Внезапно он ощутил внутри такую полноту, словно проглотил гиппопотама. Пальцы начали удлиняться. Волосы на голове распрямились и вытянулись, словно выпущенные из катушки воздушного змея. Он чувствовал, как расширяются артерии, а конечности делаются толще и длиннее. Отек у него на бедре разошелся по всему телу, словно на него набросился осиный рой и яростно искусал во всех местах. Печень увеличилась. Голова – тоже. И гениталии. А он все рос, и рос, и рос, пока пол у него под ногами не отодвинулся на значительное расстояние.
Когда он выпрямился, росту в нем было без малого восемь метров, а его одежда и рюкзак выросли вместе с ним. Фермона удивленно таращилась на него.
– Силы небесные! – вскрикнула она.
– По-моему, я все-таки ниже тебя, – ошалело произнес Бен.
– ХА!
Времени не оставалось, чтобы прийти в себя от потрясения, вызванного подобной трансформацией. Он полез в рюкзак и вытащил боевой пистолет, теперь такой огромный, что его было впору монтировать на линкоре.
Фермона попятилась назад.
– Это было ужасное недоразумение…
– Я отдам тебе хот-доги, но взамен мне нужно покопаться в этой твоей куче.
– Только если дашь слово никогда больше сюда не возвращаться. Обещаешь?
Лжец из Бена был никудышный. Для вранья у него не было ни изобретательности, ни энергии. Он даже розыгрыши не очень любил, потому что вранье его быстро выматывало. Тони Уоттс мог врать без зазрения совести, особенно когда пришлось втирать полиции, что нет, он и не думал дразнить того пса. Бену для такого виртуозного вранья не хватало практики и навыков.
Но тот случай произошел в прошлом, до того, как тропа похитила и ожесточила его. Гораздо легче лгать в мире, который, начнем с того, не кажется реальным. Возможно, Краб ошибался. Возможно, его тропа окажется не в точности такой же, как твоя. Возможно, тебе никогда не придется сюда возвращаться. Да, вот так. Это не выходит за рамки возможного.
– Обещаю, – ответил он ей.
– Хорошо. Теперь давай сюда эти коровьи тубы.
Бен вытащил из рюкзака вторую упаковку хот-догов и бросил ее к ногам Фермоны. Теперь сосиски сделались размерами с бревна. От радости великанша захлопала в ладоши, как ребенок.
– Забирай все что хочешь, – сказала она, – и вали прочь.
Бен нагнулся к куче и принялся в ней рыться, прихватывая упакованные продукты, на которые великанша не обратила внимания, вместе с мешками песка и йодированной соли, теперь казавшимися ему маленькими, как подушки-думки. Пока он обследовал кучу, Фермона отведала похлебки из глиняного горшка. Он слышал, как она причмокивает, постанывая от удовольствия, и сплевывает случайно угодившие в варево кости. Его едва не вырвало на ковер, когда она закончила пировать и объявила:
– Все!
Он обернулся. Фермона вытирала рот рукавом.
– Ты пропустил шикарную жратву, – произнесла она.
– Поверю тебе на слово.
Он вырвал из стены два факела и затушил их.
– Эй! – крикнула она. – Я разрешила брать только из кучи.
– Ты сказала: забирай все что хочешь. Я хочу эти факелы.
– Тьфу! Дай тебе волю, ты меня из дому выживешь. Прямо как великан, возомнивший о себе, что может делать все, что захочет.
– Я закончил. Клянусь.
– А теперь выметайся.
– Еще один вопрос…
– Что, уже обратно слово берешь?
– Ты когда-нибудь слышала о чудище по прозванию Ворис?
Эти слова застали ее врасплох.
– Откуда ты узнал это имя?
– Из книги. Ты его знаешь?
– В казематах, – начала она, – некоторые из найденных мною людей беспрестанно повторяли это имя – Ворис. Мне оно ни о чем не говорит. Однако им оно говорило об очень даже многом. Но потом я их съедала, и все их горести прекращались.
– Выходит, ты не знаешь, кто такой Ворис?
– Нет. Но бьюсь об заклад, ты все раскопаешь. О, как же забавно это будет. Мне почти хочется пойти вместе с тобой, чтобы увидеть твое лицо, когда это случится.
