– Что такое? – спросил Краб.
– Ничего.
– У меня не так-то много преимуществ перед людьми. Дай хоть этим попользоваться.
– Ладно.
Во время восхождения Бен часто останавливался, но отдохнуть ему едва ли удавалось. Он чувствовал, как скользили пальцы ног, когда он сдавливал их в ботинках, отчаянно пытаясь удержать «кошки» вбитыми в лед. Одолев метров пятнадцать, он взглянул вниз и увидел целое поле, усеянное расчлененными телами, через которые протопал: ноги, руки, головы, кости, торсы. Откуда они тут взялись? Каким образом погибли? Это дело рук той женщины из рации?
– Господи, Краб.
– Чего оглянулся-то? Выходит, зря ты так долго шагал с закрытыми глазами, дубина.
За лесными зарослями он заметил, как прибой прибрал шлюпку, подхватив небольшое оранжевое суденышко и унеся его прочь, словно сорвавшийся бакен. Бен прижался лицом к ледяной стене, отчаянно желая вжаться в нее.
Он припомнил, когда в последний раз взбирался на гору. Случилось это в Южной Дакоте, когда ему было пять лет. Отец сказал, что они ненадолго отправятся в поход. На самом же деле он повел Бена к горе Хорнет, почти такой же отвесной, как и утес, по которому он сейчас карабкался. В склон горы были вбиты железные перекладины для «облегчения» подъема. Но восхождение оказалось совсем не легким. Маленький Бен визжал весь путь наверх, а его мать медленно и молча закипала. Со своей стороны, отец Бена вообще никак не отреагировал на ситуацию. Старикан с легкостью переворачивал происходящее с ног на голову. Он мог сказать, что все просто распрекрасно и всем очень весело, хотя дело обстояло ровно наоборот.
Руки у Бена продолжали гореть. Колотье в шее отдавалось жуткой болью в руке, такой резкой, что он едва не выронил ледоруб. Колено тоже давало о себе знать. Все давало о себе знать. Благодаря много- уровневой боли Бен начал познавать скрытые чудеса функционирования своего тела: малые мышцы под большими, плотные сети нервных окончаний в суставах, сочленениях и кончиках пальцев, крохотные сухожилия, которые умели выдерживать такие нагрузки. До этой «прогулки» он пребывал в счастливом неведении относительно многих частей своего тела и совсем не замечал, как гармонично они работали всю его жизнь.
Но теперь он это заметил. Открылась рана на затянутой в перчатку руке, и по подкладке куртки стекала кровь. Но кровь эта наверняка ему понадобится. Это очень важная кровь.
Он почувствовал слабость. Голова кружилась. К тому времени, когда он поднялся на сорок пять метров, тело уже пожирало само себя. В каждой мышце накапливалась молочная кислота, разрушая волокна. При каждом шаге он издавал оглушительный вой. Не долезть ему до верха. Он рухнет вниз и на этот раз приземлится не на мягкий прибрежный песок у курортного местечка. Он упадет именно туда, куда ему предназначено упасть.
– Жми давай! – вопил Краб.
– Не могу я, Краб. Еле дышу.
– Осталось всего ничего. Давай не облажайся.
Бен двинулся дальше вверх. Теперь он переставлял руки и ноги, как автомат, мысли тормозились, ловя запоздалые нервные импульсы, которые обязан был выдавать мозг. Он дотянулся до небольшого уступчика на склоне утеса и передохнул, собирая остатки сил перед тем, как рвануться к выступу. Последний шаг любого пути всегда самый длинный.
– Жаль, что ты такой маленький, – сказал он Крабу.
– Я жалел об этом задолго до того, как ты здесь объявился, Урод.
Бен подтянулся на руках, скатился на широкий выступ посередине склона и рухнул на спину. Долез. Он начал хохотать. Сперва ухмылка. А затем – громкий гогот. Краб боязливо попятился.
– Горите вы огнем! – истошно выкрикнул Бен вниз. – Я долез! ОГО-ГО-ГО-ГО!
– Эй? – произнес Краб.
– Что такое?
– Я понимаю, что ты тащишься, одолев подъем, но лучше бы тебе двинуться дальше.
Краб приподнял клешню. С правой стороны надвигалась плотная черная туча. Она накрывала море, словно сбросившее оковы привидение. Укрыться можно было лишь в одном месте: огромной пещере прямо над ними, в чрево которой вел извилистый уступ.
Глава четырнадцатая. Фермона
Бен с Крабом совершили два витка вокруг горы, очень медленных, прежде чем добрались наконец до входа в пещеру. Бен заметил валявшиеся там черепа и большие бедренные кости. Он увидел, что все кости пористые, надломанные, а костный мозг внутри смерзся до черноты.
Они нырнули в пещеру. Бен сделал несколько шагов, прежде чем понял, что от пробивающегося снаружи естественного света толку будет мало. Он опустился на землю, открыл рюкзак и заставил себя проглотить немного тушеной говядины и твердого сыра. У входа в пещеру резко потемнело – это внезапно сгустились тучи, и разразился проливной дождь, падавший широкими, плотными волнами, словно небо вдруг оказалось под водой.
Бен лег на бок, случайно задев головой стайку пауков. Те стремительно ринулись в стороны, как взорвавшийся фейерверк, пробегая по его лицу. Он вскочил на ноги и стряхнул насекомых, продолжая ощущать прикосновение тонких лапок.
– Вот ты и здесь! – раздался голос из глубины пещеры. Женский голос. Теплый. Дружелюбный. – Давай вставай и шагай! Не заставляй меня ждать целую вечность.
Бен взглянул на Краба. Тот резко поднял клешни.
– Я без понятия.
– Тогда оставайся-ка лучше здесь, – сказал Бен.
– Это почему?
– На случай, если ты мне понадобишься.
– Здесь скучно, – признался Краб.
– Люди скучают потому, что они сами скучные. – Бен, наверное, тысячу раз выговаривал так детям.
– А я не из людской породы. Я краб. И мне разрешается скучать, сидя в этой загаженной пещере.
– Просто подожди здесь, тогда уж точно не умрешь. Ручаюсь, что смерть гораздо скучнее этой дыры.
– Неплохо бы.
– Заткнись.
Краб устроился у стены пещеры и зарылся в грязь. Теперь Бен совсем его не видел.
– А что, если мы больше не увидимся? – спросил Бен у Краба из темноты.
– Тогда, похоже, все случилось с нами на самом деле.
Бен отстегнул «кошки», засунул их обратно в рюкзак и медленно зашагал по тропе, ведущей в сгущающуюся тьму. Там было сыро. Сырость висела в воздухе, и ею пахло от каменных стен. Пещера прямо заросла плесенью… Наверное, плесень уже обосновалась у Бена в ноздрях. Он включил фонарик и увидел, что тропа отклоняется вправо. За поворотом вроде бы блеснул какой-то свет. Или это блик от его фонарика? Он продолжал шагать, а пещерная тропа постепенно и навязчиво пошла под уклон.
Внезапно у него над головой пронеслась летучая мышь с размахом крыльев под два метра. Бен вскрикнул и рухнул на землю, дрожа от страха. Тело его больше не могло сопротивляться внезапным потрясениям. Летучая мышь стала последней каплей. Он разрыдался, лежа на земле, и принялся умолять кого-то:
