— А он, значит, уже в одиннадцатом классе, — слегка смягчив тон, сказал сын. «Он» — это Такао.
— Ага.
— Пора бы ему задуматься о выборе профессии. Он тебе говорил, чем хочет заниматься?
Я наконец поняла. Сёта дождался меня ради этого разговора. Я потянулась к банке с пивом, обнаружила, что она уже пуста, встала и взяла стакан для водки.
— Сказал, что не хочет в институт. Выбирает, то ли пойти в училище, то ли поехать учиться за границу.
— Что? — голос Сёты стал громче. — Это как понимать? За границу? Зачем?
Держа стакан в руке, я села на стул. Понадеялась, что Сёта мне его наполнит, но он и ухом не повёл, так что пришлось самой и наливать, и разбавлять тёплой водой.
— Нет, пусть себе мечтает тачать обувь, но сперва всё равно надо поступить в институт, так ведь? Ты что думаешь?
— Я не знаю. Я хотела как-нибудь спокойно всё с ним обсудить, но в итоге — это же его жизнь?
«Сейчас опять поссоримся», — устало подумала я. Когда дело касалось Такао, мы с Сётой всегда спорили. Как муж и жена с разными подходами к воспитанию ребёнка.
— Слушай, я не хочу повторять очевидные вещи, — возмущённым тоном сказал Сёта, — но ему всего-то шестнадцать, а ты его единственный родитель. Исполни, пожалуйста, свой материнский долг! Не обращайся с ним как с исполнительной прислугой.
— А я и не обращаюсь! — запротестовала я, но Сёта меня не слушал:
— Растолкуй ему, например, насколько отличается средний доход выпускника института и того, кто окончил одну только школу. Или как сложно найти работу, если у тебя перерыв в стаже. Хотя бы с этого начни.
— Ладно, скажу.
— Раз у тебя есть время угощать жареным мясом нищего дизайнера, возьми с собой Такао, а там и поговорите!
И тут меня накрыло. Не помня себя, я метнула в Сёту пустую банку из-под пива. Нелепо звякнув, она ударила его в плечо.
— Сдурела?! А если бы по голове?
— Помолчал бы! Сам живёшь с безработной актриской, и отношения у вас — ни туда и ни сюда!
— Это здесь ни при чём!
В его голосе проре́зался гнев. Ну вот, сразу на меня злиться. А ведь ты из меня вышел. Ты из моей груди молоко пил.
— Ещё как при чём! Речь о том, как обустроить жизнь! Я в твоём возрасте одновременно и работала, и сына-школьника воспитывала!
Мне вдруг стало так себя жаль, что из глаз брызнули слёзы.
— Ну да, меня.
— Да, тебя! Ты был таким маленьким и послушным, когда же ты успел превратиться в совершенно чужого мне мужчину? Ты мне друг или враг?!
Слёзы капали в такт словам. В голове вдруг стало пусто, а в груди почему-то разлилось сладкое умиротворение. Я в несколько глотков допила водку.
— Ну вот, опять! — пробормотал Сёта. — Слушай, извини. Ты уже совсем взрослая, хватит реветь по любому поводу. И не пей ты столько. Давай прими ванну и ложись спать.
— Нет. Я ещё выпью, — сказала я и наполнила стакан.
— Ну сколько можно! — голос Сёты зазвучал тише, как будто издалека.
«Когда же это случилось?» — вновь подумала я.
Когда они ушли от меня так далеко?
Когда они меня бросили?
«Дети становятся взрослыми так быстро, что мне за ними ни за что не угнаться», — подумала я. После окончания консультации в школе мы с сыном бок о бок шли домой, и я про себя отметила, каким высоченным он стал.
— Такао, тебе сколько исполнится в следующем месяце?
— Восемнадцать.
Следовательно, мне стукнет пятьдесят один. Разглядывая окрашенные в пронзительный жёлтый цвет деревья гинкго и нависшее над ними пепельно-серое небо, я выдыхала белые облачка пара. Всё меняется в мгновение ока. Момока Накадзима, наверное, тоже изменится.
Полтора года назад, если бы не я, она бы вылетела из университета, и даже сейчас, учась уже на третьем курсе, при встрече со мной она почтительно кланялась. Поговаривали, что в последнее время она зачастила в библиотеку, чтобы подготовиться к одному семинару, куда был большой конкурс. Моя коллега Кобаяси-сан с видом старожила каждый день шпыняла недавно набранных новых сотрудников. Сёта по-прежнему состоял в бесперспективных (по моему мнению) и неловких отношениях со своей квартиранткой. Я за эти полтора года сменила машину, для которой подошёл срок техосмотра, дважды прошла гастроскопию, заказала в облюбованном ателье два костюма и три пары туфель, побывала на нескольких алкогольных вечеринках знакомств — трудно сказать, возможно, это уже не для меня — и заперла в глубинах памяти воспоминания о нескольких происшествиях, решив никогда к ним не возвращаться. С Симидзу-куном мы расстались. Так, день за днём, прячась за выпивкой, за библиотечными книгами и за вышедшими из моды юбками, я тихо хоронила в сырой земле этого города вздымавшиеся волны эмоций.
Наконец снова пришла зима.
Город готовился к празднованию Рождества, переливался многоцветьем украшений и суетливо бурлил. Но в глазах моего сына, шагавшего рядом, отражалось вовсе не это. Он видел, что будет после Нового года и окончания старшей школы.
«Значит, Италия?» — подумала я. Там я не была. Да и вообще никогда не ездила за границу.
Даже самой странно.
Мне казалось, что это скорее в моём характере — взять да упорхнуть за тридевять земель. В детстве я перечитала множество книг о других странах, мечтала о них, как зачарованная. Представляла, как стану взрослой и уеду жить куда-нибудь далеко-далеко. Но с тех пор как в двадцать один год я родила Сёту, меня поглотили будничные хлопоты, и время пустилось вскачь. В итоге я с самого рождения безвылазно сидела в Токио. Почти вся моя жизнь прошла внутри замкнутого круга, от центра до края которого можно добраться на машине максимум за час.
А мой сын с поразительной лёгкостью из него вырвался.
Когда Ито-сэнсэй, классный руководитель моего сына, приглашал меня в кабинет завуча по воспитательной работе, было заметно, что он немного растерялся.
— Простите, вы его мать?
— Да.
— Прошу вас, садитесь.
«Неужели он принял меня за его старшую сестру?» — подумала я и, надо сказать, обрадовалась. Поначалу я сомневалась, не надеть ли мне безопасный во всех смыслах костюм для родительских собраний, но потом — гулять так гулять — выбрала плиссированную юбку выше колен и не прогадала. Получилось что надо: тёмно-серая юбка с кружевной оборкой и тёмно-коричневым пояском и к ней белая блузка с большим бантом на шее. Было приятно после стольких лет вновь оказаться в старшей школе, но я опасалась, что слишком уж себя накрутила. Когда я села на такой знакомый школьный стул, Такао посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.
