– Играть за школу? Так и сказал?
– Ага.
– Но мистер Селлерс даже не тренирует школьную команду.
– Это не мистер Селлерс сказал. Эзра.
– Эзра? С чего бы Эзре такое говорить?
Фостер пожал плечами:
– Может, я и вправду хорош.
Он совсем не возмущался. Мне стало немного стыдно: я вот наверняка взбесилась бы, если б кто-то отнесся ко мне скептически.
– Я ничего такого не имела в виду. Просто девятиклассники обычно не играют за школу.
– Мистер Селлерс сказал подойти на стадион команды глубокого запаса
[14] после уроков. Он посоветуется с тренерами и скажет, можно ли мне играть.
Команда глубокого запаса. Это больше похоже на правду.
– Ты рад? – Вот и все, что пришло мне в голову.
– Дома всем плевать на то, какой у меня удар.
Я нахмурилась:
– Но мама с папой даже…
Фостер уставился в стену. Я замолкла, а когда заговорила вновь, голос звучал как-то чересчур жизнерадостно:
– А как ты научился так пинать мяч?
Фостер снова посмотрел на меня, и неловкость развеялась.
– У меня был мяч. Иногда я старался пнуть его так, чтобы он перелетал наш гараж, но не всегда выходило. Эзра сказал, что, если я буду тренироваться, у меня все получится.
– Что ж… Ты и правда хорош.
Фостер улыбнулся:
– Видимо, да.
6
Игроки по очереди наваливались всем весом на спортивные снаряды, отрабатывая тэкл. Назвать этих бугаев пятиклашками язык не поворачивался.
Фостер наблюдал за парнями с округлившимися глазами.
– Думаю, поначалу ты будешь одним из снарядов, – глупо пошутила я.
Фостер не улыбнулся.
Команда глубокого запаса, в которой играли девятиклассники, тренировалась на поле позади школы, буквально через дорогу от нее. Фостер напрямую не просил меня сходить с ним, но, увидев, что он ждет меня возле кабинета после урока, я поняла, что приглашение подразумевалось само собой.
За ребятами приглядывали два тренера – мистер Джонс, который вообще-то преподавал математику, и волонтер мистер Эверетт.
Фостер смотрел то на снаряды, то на мистера Эверетта, который наблюдал за тем, как нападающие разыгрывают разные выносные комбинации. Это выглядело странно: хоть мальчишки были и существенно мощнее, чем Фостер, двигались они не так ловко и быстро, как игроки основной школьной команды.
Фостер подтолкнул меня локтем.
– Что?
– Поговори с ним, – попросил он.
– Я? Почему я-то?
– Не знаю.
Фостер как-то сник. Я не могла разглядеть выражения его лица, но, будь я на его месте, мне бы хотелось быть повыше и посильнее. И чтобы с кроссовок не свисали эти безумные бантики. Могли ли такие естественные мысли прийти в голову чудику Фостеру? Если и так, он этого не показывал. Просто с опаской смотрел на мистера Эверетта, пока тот не обернулся и не увидел нас. На его лице появилась широкая улыбка.
– Ты, наверное, Фостер! – воскликнул он и поманил нас к себе. – Мистер Селлерс предупредил, что ты придешь.
Когда мы приблизились, он понизил голос, но улыбаться не перестал. Мистер Эверетт казался лет на двадцать старше моего папы и при этом был в гораздо более хорошей форме.
– Слышал, у тебя отличный удар, Фостер, – сказал он. – Мистер Селлерс надеется, что ты сможешь играть за нашу команду.
– У меня будут пробы?
Я сморщилась. Он же не на роль в «Пиппине» прослушиваться пришел. Но мистер Эверетт и глазом не моргнул.
– Да, если ты не против. Мы обычно не набираем новых игроков в течение сезона, но мистер Селлерс тебя хвалил. И я слышал, что твоим наставником стал Эзра Линли!
Для меня это было новостью.
Фостер важно кивнул:
– Он сказал, что поможет мне тренироваться. Я пока от него отстаю.
Мистер Эверетт хохотнул:
– От Эзры и многие профессионалы отстают.
Ослепительно улыбнувшись напоследок, мистер Эверетт попросил Фостера подождать до конца тренировки, и мы отошли в сторону. Фостер бросил на меня взгляд, в котором явно читалась просьба остаться, так что мы вместе присели на скамейку. Я открыла книгу, а Фостер наблюдал за происходящим на поле, пока мистер Эверетт не забрал его.
Фостер стал отрабатывать удары ногой по мячу – еще лучше, чем на физкультуре. У него получилось забить несколько прицельных голов. Потом к нему подошел мистер Джонс, и Фостер стал работать над пасами. Ловил он неплохо, но подавал так же слабо, как и я. Все-таки Теннисоны – не квотербеки.
Я услышала, что мистер Эверетт и мистер Джонс говорят что-то про спецкоманды
[15] и работу на поле. Они подошли к Фостеру сообщить итоговое решение, и я потеряла место, на котором остановилась в «Чувстве и чувствительности». Мне хотелось оказаться поближе, чтобы услышать разговор целиком.
Каким бы ни было решение, выражение лица Фостера не изменилось. Он просто покивал и вернулся к скамейке за вещами.
– Ну что?
– Сказали, что даже их лучший кикер не бьет на такое расстояние.
– Значит, все получилось?
Он пожал плечами:
– Две недели буду тренироваться, а потом разрешат играть.
За ужином этим вечером моя мама издала радостный вопль:
– Ты шутишь? Нет, ты точно меня дурачишь!
– Молодец, дружок! – воскликнул папа. – У нас в семье появился спортсмен, настоящий спортсмен!
– Мне нужно пройти медосмотр, – заявил Фостер и бесцеремонно вцепился зубами в огромный кусок мясного рулета.
– Ты же только недавно прошел, – ответила мама. – Я позвоню врачу, он пришлет все нужные бумаги.
– И еще мне нужны бутсы, – продолжил Фостер, запихивая в себя новую порцию мяса.
– Съездим после ужина в торговый центр, – отозвалась мама.
Фостер недоверчиво посмотрел на нее:
– Но они дорогие.
– Не волнуйся, – сказал папа. – Пообещай только, что у тебя не вырастет нога до тех пор, пока ты не попадешь в основную команду.
