В восьмом классе, увидев, как Кэс целуется с Молли Макдауэлл в классе домоводства, я вернулась домой в слезах. У Молли были длинные волнистые волосы, как у диснеевской принцессы, она играла в волейбол и носила такие шмотки, которые другие девочки тщетно пытаются выпросить у родителей. В их поцелуе не было ничего удивительного: логично, что такого крутого парня, как Кэс, и такую классную девчонку, как Молли, потянуло друг к другу. Но мне все равно было больно.
Мама налила мне молока, щедро полив его шоколадным сиропом, и сказала, что это просто не та вселенная, в которой мы с Кэсом должны быть вместе, вот и все. Может быть, в другом времени и месте, если бы он был другим или я другой…
– Только не надо меняться ради парня, – заявила она. – Ни для кого не надо меняться.
– Ты ничего не понимаешь, – хлюпая носом, ответила я.
Но мама настаивала:
– Когда-нибудь найдется тот, кто полюбит тебя такой, какая ты есть. И пусть тебе сейчас нравится Кэс, с тем человеком тебе будет гораздо лучше.
Тогда это не особо помогло. Я со всхлипами допила шоколадное молоко, поднялась к себе, врубила радио и накрылась одеялом с головой, ненавидя Кэса, Молли и весь мир.
Глупо, но даже сейчас, когда я знала, что у Кэса после Молли было много других девчонок, воспоминание об их поцелуе все еще причиняло мне боль. Что-то неприятно кололо в груди, будто я опять в средней школе, мне снова хочется попасть в ту вселенную, где мы с Кэсом можем быть вместе, – и я всей душой ненавижу ту вселенную, где не можем и где, так уж вышло, я нахожусь на самом деле.
Но я бы никогда в этом не призналась. Я просто улыбнулась Кэсу, и мы побрели к машине: он – засунув руки в карманы, я – закинув голову к небу. Вечер был прекрасный. Мы подошли к моей машине, которая стояла под неправильным углом на позорном расстоянии от бордюра. Я бы не смогла нормально припарковаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
– Веди аккуратно, ладно? – сказал Кэс, взяв у меня ключи и открыв дверь.
– А я-то как раз собиралась вести неаккуратно.
Кэс прижал руку к груди.
– Опять аллергия на школу? – криво усмехнулась я.
– Да нет. Просто представил мир без Девон Теннисон. Небо заволокут черные тучи, деревья засохнут и умрут, а все модные поп-группы распадутся.
– Заметил, что мы почти никогда не говорим ни о чем настоящем?
Он ухмыльнулся:
– Люблю тебя.
Я залезла в машину. Мне хотелось попросить его никогда не говорить мне этих слов и одновременно – сказать еще раз, прямо сейчас.
– Ну правда, веди аккуратно, хорошо? – произнес он, не дав мне ответить.
– Вообще я собиралась надеть повязку на глаза, но повременю с этим. Раз уж ты просишь.
Знаю, это было так же глупо, как и слова Кэса «Прибереги для меня танец». И знаю, что рядом с Кэсом мой голос менялся, будто я пыталась казаться круче, увереннее и сексуальнее, а на самом деле звучала по-идиотски, прямо как сам Кэс – рядом с Линдси. Но я ничего не могла с этим поделать.
Он постучал по крыше машины.
– Спокойной ночи, Девон.
А потом закрыл дверцу, отошел к обочине и стал наблюдать за тем, как я отъезжаю.
5
Вторая неделя учебного года определенно хуже первой, особенно если ты в выпускном классе. В первой есть прелесть новизны: подмечаешь, кто покрасил волосы или подкачался за лето, запоминаешь новые лица, привыкаешь к новым привилегиям. Ко второй неделе вся эта прелесть улетучивается. Ты попросту снова ходишь в школу, и даже несмотря на то, что теперь можно парковаться в специально отведенном месте, а у парня из параллели появились кубики пресса на животе, новый учебный год ничем не отличается от предыдущих. Наверное, единственное серьезное отличие в том, что вопреки неотвратимому приближению выпускного складывается впечатление, будто он совсем не скоро. А будущее после школы кажется еще более далеким и неопределенным, чем обычно.
Я с неохотой стала выбирать, в каком бы внеклассном мероприятии поучаствовать, чтобы рассказать об этом миссис Уэнтворт на следующей встрече. Не уверена, что смогла бы выдержать неодобрительный взгляд успешного льва, если бы вернулась с пустыми руками.
На перемене я подошла к доске объявлений. Осенью собирались ставить «Пиппина»
[11]. Шел набор в команду волейболистов. В кружок рисования. В общество юных экологов. «Будущие прогрессивные ученые США» искали кого-нибудь с машиной, чтобы съездить на экскурсию в музей науки. Школьному оркестру требовался еще один ударник.
Я ни по каким параметрам никуда не подходила. Машина у меня была (правда, работать эта старушка соглашалась не всегда), но я совсем не прогрессивный ученый, да и проводить еще больше времени с Фостером – последнее, чего мне хотелось. Для спорта у меня была плохая координация, для кружка рисования – мало вдохновения. Я могла бы сойти за юного эколога, но мысль о том, что придется целыми днями исследовать экосистемы и рассуждать о слоях атмосферы, вгоняла в тоску.
К тому времени как прозвенел звонок, количество мероприятий, в которых я участвовала, осталось неизменным: ноль.
Во вторник Фостер опять чуть свет загромыхал на кухне. Я со стоном перевернулась на другой бок. Вторник означал физкультуру.
На третьем уроке мистер Селлерс повел группу девятиклассников (и двух старшеклассников) к стадиону, волоча за собой гигантскую сетчатую сумку с мячами. Едва мы пришли, он стал кидать нам мячи.
– Разбились по парам! – крикнул он, бросив мяч в мою сторону.
Я подняла руки, но в итоге просто посмотрела, как он пролетает над моей головой.
– Будем отрабатывать пасы. Помните о правильном положении пальцев! И пробуйте крученые подачи!
Я стояла совсем рядом с Эзрой Линли, но знала, что мы вряд ли будем партнерами: Эзра не выберет меня, потому что он слишком высокомерный, а я не выберу его… да, в общем-то, по той же причине.
Вокруг него уже собралась стайка фифочек, которые наперебой визжали:
– Встань со мной в пару, Эзра! Со мной!
Он поглядел на них и указал в сторону самой пышногрудой фифы, которая подвязала школьную темно-бордовую футболку так, что та стала скорее укороченным топом.
– Ты, – сказал Эзра.
Я закатила глаза. Остальные разочарованные фифы разошлись и взяли в пары друг друга. Эзра тоже отошел, но, к моему удивлению, пышногрудая фифа к нему не присоединилась. Оказалось, что Эзра указывал не на нее, а стоявшего за ней Фостера.
Фостер пытался удержать мяч на лбу, как тюлень в зоопарке. Футболка у него была так безобразно заправлена, что казалось, будто он запихнул в шорты рулон ваты. Эзра подошел и смахнул мяч со лба Фостера.
