– Если бы я не пообщался с тобой до того, как о тебе заговорили в новостях, я бы, наверное, тебе не поверил. Особенно после того, как встретился с Миллисент и увидел, как она выглядит.
– А как она выглядит?
– Она совершенно опустошена и надломлена.
Последние слова Энди меня расстраивают. Никто не хочет мне верить на слово. Без доказательств.
* * *
Чем больше времени проходит, тем глубже я погружаюсь в кресло Кеконы. Перед глазами проплывают образы с телеэкрана: Линдси, я, Петра, Джош. Он говорит, говорит без умолку и постоянно все повторяет. Вскрытие. Удушены. Со следами истязаний. Мне кажется, что он произнес эти слова тысячу раз.
На тысячу первый я выпрямляюсь в кресле.
Потом вскакиваю и начинаю носиться по дому Кеконы, отбрасывая в сторону свои вещи, в поисках планшета Миллисент.
Она заходила на медицинские сайты в поисках информации о детских заболеваниях. Но, возможно, и для чего-то еще. Может, я что-нибудь упустил.
Если бы я собирался длительное время истязать человека, но не убивать его, я бы сначала изучил, как это делать. И начал бы я с просмотра телесных повреждений на медицинских веб-сайтах.
Как бы глупо я себя ни чувствовал, надеясь, что свидетельства подобных поисков могут сохраниться в планшете, я решаю проверить все еще раз. Потому что представляю, каким глупцом я бы себя почувствовал, если бы не стал этого делать… а доказательства все-таки оказались в планшете.
Я нахожу его в столовой Кеконы – на столе, достаточно большом, чтобы за ним разместились шестнадцать человек. И этот стол кажется мне вполне подходящим, чтобы за него сесть и изучить планшет жены в очередной раз. Я проверяю каждый сайт, ищу хоть что-нибудь о пытках и удушениях, об ожогах горячей водой и маслом, о внутреннем кровотечении и порезах на веках. И даже об ожогах окурками, что абсолютно нелепо, поскольку Миллисент отказывается даже приближаться к курящему.
И, конечно, я ничего не нахожу.
Жена читала, как долго лечится растянутое сухожилие. И искала информацию о желудочно-кишечных расстройствах – об их причинах и принимаемых в таких случаях мерах.
И больше ничего.
Ничего об истязаниях и физических увечьях, ничего полезного. Мне не стоило надеяться, что я что-то накопаю.
В сердцах я отталкиваю планшет, и он скользит по столу. Моя мгновенная реакция – проверить, не поцарапал ли он обеденный стол Кеконы. Как будто это важно! Но я все же проверяю. Встаю и осматриваю стол, проводя пальцем по дереву. И в этот миг мое внимание привлекает что-то на экране планшета.
На нем все еще высвечивается страница о расстройстве желудка. Справа – список возможных причин. И одна из строчек выделена не синим, а красным цветом. Потому что ссылка по ней была кликнута.
Глазные капли.
68
Тетрагидрозолин – активный ингредиент в каплях для глаз, избавляющий их от покраснения. Но если такие капли проглотить в большом количестве, это может вызвать серьезные проблемы. Они понижают кровяное давление и могут привести некоторых людей даже в кому. Или убить их.
А вот прием внутрь малого количества препарата вызывает расстройство желудка и рвоту. Без повышения температуры.
Глазные капли принадлежат Миллисент.
И она давала их Дженне.
Нет!
Невозможно!
От этой мысли мне становится физически плохо. Дженна – наш ребенок, наша дочь. Это не Линдси или Наоми. Она – не та, кого можно истязать.
Или та? Может быть, Дженна ничем не отличается от Линдси или Наоми? Для Миллисент?
У моей дочери нет проблем с желудком.
У нее есть мать, которая ее травит.
* * *
У меня возникает острое желание убить Миллисент. Пойти домой, убить свою жену и покончить со всем этим. Настолько я разъярен.
Это совсем другое чувство. Раньше я никогда не думал прямо: «Я хочу убить женщину» или даже «Я хочу убить именно эту женщину». Мое желание было не столь четко сформулированным. Оно было связано с Миллисент, касалось нас обоих. И то, чего я ждал от его исполнения, было намного сложнее.
Теперь все просто. Предельно просто. Я хочу, чтобы моя жена умерла.
Я направляюсь к входной двери без шляпы, без всякой маскировки и без какого бы то ни было оружия. Я разъярен, я переполнен отвращением, и меня не волнует, есть ли у меня план. Моя рука уже сжимает дверную ручку, когда я сознаю, насколько я глуп. Насколько глупым я был всегда.
Я, наверное, мог бы пробраться по Хидден-Оуксу, не будучи замеченным. Большинство людей полагают, что я в бегах, а не скрываюсь с ними по соседству. И я мог бы зайти в свой дом – ведь у меня имеется от него ключ.
А там, в моем доме – моя жена. Которая, как я убедился – монстр. Как самый настоящий Оуэн.
А еще там мои дети. И они считают убийцей меня, а не Миллисент. Для них монстр я. И все, что я увижу, – это их реакцию, когда я убью их мать.
Я не открываю дверь.
И план мне не нужен. Мне нужны доказательства, улики. Потому что в телерепортажах уличают пока только меня.
Моя ДНК. Хотя это и не должно было стать для меня «сюрпризом», но Миллисент не перестает меня поражать. Я говорил это с момента нашего знакомства.
Ей удалось оставить образцы с моей ДНК по все церкви Хлебов Жизни. Мой пот обнаружен на входной дверной ручке, на замке в подвале и даже на лестничных перилах. Как будто у жены была целая бутылка с моим потом, и она разбрызгала его повсюду.
Пятнышко моей крови найдено на полках у стены.
На наручниках тоже пот.
Кровь на цепях и грязи.
Миллисент постаралась, чтобы все выглядело так, будто я вымыл большую часть помещения, но пропустил несколько мест.
Все это объявляет на своей пресс-конференции в середине дня Клэр. Я официально переведен из фигуранта дела в подозреваемого. Единственного подозреваемого.
Клэр даже говорит, что я «возможно, вооружен и очень опасен».
Насмотревшись и наслушавшись за несколько часов всевозможных экспертов, репортеров и бывших друзей, словоохотливо распинающих меня, я, наконец, покидаю дом Кеконы. Я выезжаю из Хидден-Оукса в мир, где любой меня может узнать или не узнать.
Проехав через город, я миную свою любимую кофейню. Но не останавливаюсь, а проезжаю еще десять милей по автомагистрали между штатами до другой кофейни этой же сети, в которой имеется такой же автомат для самообслуживания. С бейсбольной кепкой на голове и почти недельной щетиной на лице, я захожу внутрь и беру себе кофе.
Молодой парень за прилавком не отрывает глаз от своего мобильника. Это даже немного разочаровывает меня.
