– Мы также обнаружили слова, написанные на стене подвала, за полкой. ДНК-тесты еще не готовы, но группа крови совпадает с группой крови Наоми.
Когда Клэр упоминает о словах на стене, мое сердце замирает.
«Тобиас. Глухой».
61
Наоми не могла написать имя Тобиаса. Она с ним не встречалась.
Я прокручиваю новости в голове, пытаясь понять, как эти слова могли там появиться. Тобиаса знала Линдси. И она знала, что он глухой.
Но ее тело нашли до исчезновения Наоми. Они не могли пересечься и обменяться такой информацией.
Остается Миллисент.
Но это полная бессмыслица. Все – какая-то бессмыслица.
Я отъезжаю от кафе, дослушивая по радио пресс-конференцию. Когда она заканчивается, тему подхватывают дикторы. Они снова и снова повторяют эти слова на стене.
Тобиас.
Глухой.
Наоми не знала о существовании Тобиаса.
О нем знала Линдси.
И Миллисент.
Я останавливаюсь на обочине дороги. В голове такой туман и хаос, что я не могу думать и управлять машиной одновременно.
Тобиас.
Глухой.
Я выключаю радиоприемник и закрываю глаза. Перед ними – одна сцена: Наоми в подвале церкви, прикованная цепями к стене. Я пытаюсь вытряхнуть ее из головы и рассуждать здраво. Но я снова вижу ее – скрючившуюся в углу, грязную и окровавленную.
Меня начинает подташнивать. К горлу подступает желчь. А потом я ощущаю ее во рту. Я выхожу из машины, и в этот момент звонит мой мобильник.
Это Миллисент.
Она уже говорит, когда я отвечаю на звонок.
– Колесо спустило? – спрашивает она.
– Что?
– Ты сидишь на обочине.
Я поднимаю глаза вверх – может, надо мной дрон или камера слежения? Но небо чистое. В нем нет даже птицы.
– Откуда ты узнала, где я?
Миллисент вздыхает. Глубоко, с придыханием. Ненавижу, когда она так делает.
– Загляни под машину, – говорит мне жена.
– Что?
– Под машину. Загляни.
Я встаю на колени и всматриваюсь. Маячок. Такой же, как тот, что я устанавливал на машину Миллисент.
Вот почему я ничего не знал о той церкви.
Моя жена знала, что я за ней слежу.
* * *
Осознание того, что происходит, бомбой взрывает мой мозг.
Только один человек мог написать это послание кровью Наоми. Я понял это сразу, как только услышал новость. Просто я искал другое объяснение.
Но объяснение одно.
– Ты подставила меня, – говорю я. – Хочешь навесить на меня их всех. Линдси, Наоми…
– И еще трех. Не забывай о них.
В голове мелькают жуткие картины – как Миллисент одна убивает женщин, пытаясь перевести на меня стрелки.
Теперь я знаю, что она делала, пока я сидел днями и ночами с больной Дженной.
Будущее разворачивается перед моими глазами кровавым красным ковром.
Я снова закрываю глаза, запрокидываю назад голову и пытаюсь сообразить, как Миллисент могла меня подставить. Мои образцы ДНК! Она могла оставить любые следы с ними. И вдобавок к этому полиция разыщет людей, знавших глухого Тобиаса.
Аннабель, Петру. Того же бармена.
Они меня вспомнят.
Все будет указывать на меня.
Мой ум сопротивляется этому. Я ищу отмазки, но их нет. Миллисент все продумала. Как всегда – до самых мелочей. Я чувствую себя так, словно оказался в гигантском лабиринте, из которого нет выхода. Увы, я – не такой блестящий планировщик, как моя жена.
Я хожу вдоль машины. Голова трещит от потрясения.
– Миллисент, зачем ты это сделала?
Она смеется. Ее смех звучит издевательски.
– Открой багажник.
– Что?
– Свой багажник, – повторяет жена. – Открой его.
Я медлю, воображая, что там может оказаться. Что может быть еще хуже?
– Открывай, – требует Миллисент.
Я открываю багажник.
Внутри ничего нет, кроме моего теннисного снаряжения.
– Что ты…
– Запаска, – подсказывает Миллисент.
Мой телефон! Одноразовый! С эсэмэсками от Линдси и Аннабель. Я протягиваю руку, но не обнаруживаю его. Вместо телефона я нахожу кое-что другое.
Карамельку.
Линдси.
Первая, с кем я переспал.
Это случилось после нашей второй велосипедной прогулки.
«Ты милый», – сказала мне тогда Линдси.
«Нет, это ты милая», – сказал ей я.
Голос Миллисент возвращает меня в настоящее:
– Знаешь – просто поразительно, что тебе могут рассказать люди после года заточения.
– Что ты…
– Она видела тебя в ту ночь, когда мы ее схватили. Линдси пришла в себя до того, как ты уехал. И очень удивилась тому, что ты не глухой. Правда!
Меня тошнит. Из-за того, что я делал. Из-за того, что сделала моя жена.
– Самое смешное то, – продолжает Миллисент, – что Линдси думала, что я ее мучаю за то, что она переспала с тобой. Я пыталась ей втолковать, что это не так. Не главная причина, во всяком случае. Но, похоже, она мне не верила.
– Миллисент, что ты натворила?
– Я? Ничего. Это ты натворил. Ты за все это в ответе.
– Я не знаю, что ты себе удумала…
– Не перечь мне.
Я прикусываю язык, пока не ощущаю во рту привкус крови.
– И как давно ты все это спланировала?
– А это важно?
Нет. Уже нет.
– Я могу объяснить?
– Нет.
– Миллисент…
– Что? Тебе жаль. Просто так вышло. И это ничего не значило?
Я прикусываю язык. Буквально.
– И что ты теперь собираешься делать? – спрашивает Миллисент. – Пустишься в бега и будешь прятаться или останешься и примешь бой?
Ни то ни другое. И то и другое.
– Пожалуйста, не делай этого.
– Вот в этом твоя проблема.
– В чем?
– Ты всегда фокусируешься не на тех вещах.
Мне хочется ее расспросить о «не тех вещах», но я сдерживаюсь. Я разделяю ее точку зрения.
Она смеется.
