– У тебя не так много мест, где ты можешь поговорить об отлучках из дома, – замечает Рори.
Еще несколько дней назад, когда Оуэн вроде бы исчез навсегда, такой комментарий меня бы не задел. Я и сам собирался поговорить с сыном о его первой девушке. Теперь я воспринимаю этот разговор как рутинную обязанность.
Я указываю на одну из скамеек:
– Сядь. А ну, сядь, я сказал.
Рори садится.
– Во-первых, говорю я, – ты, наверное, заметил, что у твоей сестры проблемы. Ты – ее единственный брат. И, я думаю, ты не хочешь, чтобы ей стало хуже?
Рори мотает головой.
– Конечно, не хочешь. Я в этом уверен. И поэтому ты не расскажешь ей свою версию о том, будто бы я обманываю твою мать.
– Версию?
Я смотрю сыну прямо в глаза.
Он снова мотает головой:
– Нет, я не собираюсь ей этого рассказывать.
– Я также понимаю, что ты не сравниваешь себя со мной, хотя тоже норовишь улизнуть ночью из дома. Потому что ты более чем вдвое моложе меня. И повзрослеешь еще не скоро. Ты не должен сбегать из дома.
Рори кивает.
– Что? – уточняю я.
– Я и не думал сравнивать себя с тобой.
– И я также знаю, что на мой вопрос, куда ты бегаешь по ночам, ты не ответишь мне – «потусить с Дэниэлом». Потому что ты идешь сейчас не к Дэниэлу, так?
– Да.
– Ты сбегаешь из дома, чтобы увидеться с Фейт Хаммонд.
– Да.
– Отлично. Я рад, что мы все прояснили.
Мобильник Рори вибрирует. Сын переводит глаза с телефона на меня.
– Давай ответь.
– Да все нормально.
– Не заставляй Фейт ждать.
Рори проверяет мобильник и посылает эсэмэску, смахивая с глаз рыжие пряди. Фейт сразу же отвечает, и он отправляет ей еще одно послание. Общение продолжается, и я жду, пока сын снова не кладет мобильник на стол. Экраном вверх.
– Извини, – говорит он.
А я вздыхаю.
Я на Рори совсем не сержусь. Он – просто ребенок, мальчишка, который внезапно открыл для себя, что девчонки не такие уж и плохие. Он привык повторять, что они «противные, гадкие и, в большинстве своем, уродины». Эта цитата из книжки, которую Рори прочел, всегда вызывала у меня улыбку. Я поворачивался к Миллисент и говорил: «Это ты водишь их в библиотеку каждую неделю». Если мы в это время были на кухне, она замахивалась на меня полотенцем. Однажды она хлестнула им меня так сильно, что поранила руку. Ранка была крошечная – так, слабый надрыв кожи. Но Рори был впечатлен своей матерью. И гораздо меньше мной.
И вот теперь он выбирается тайком по ночам из дома, чтобы встретиться с маленькой блондиночкой по имени Фейт.
– Она тоже сбегает из дома? – спрашиваю я. – Вы встречаетесь где-то на стороне?
– Иногда. Но я могу и залезть к ней в окно.
Мне хочется запретить ему это делать, повесить на его окно замок, позвонить родителям Фейт и сказать им, что наши дети еще слишком юные и все это слишком опасно. Оуэн мертв, но убийца на свободе.
Это неправда. Но я должен притворяться. Так же, как я притворяюсь, что не помню своей первой девушки.
– Вы должны перестать видеться по ночам, – говорю я сыну. – Ты же смотришь новости. Это слишком опасно для вас обоих – гулять где-то ночью одним.
– Да, я понимаю, но…
– Тебе вообще не следует смываться из дома. Если бы я рассказал об этом твоей матери, она бы заперла твое окно на замок и установила бы по всему дому камеры.
Брови Рори выстреливают вверх:
– Она что – не знает?
– Если бы она знала, ты был бы наказан до окончания колледжа. Как и твоя подружка.
– Ладно, мы не будем.
Я делаю глубокий вдох. То, что я сердит, не значит, что я безответственный.
– И, раз уж у тебя появилась подружка, ты должен…
– Па, я знаю, как покупать презервативы.
– Хорошо-хорошо. Значит, договорились? По ночам только общение эсэмэсками. А свидания днем.
Рори кивает и быстро встает, как будто боится, что я передумаю.
– Еще один вопрос, – говорю я. – Только ответь мне прямо.
– Ладно.
– Ты употребляешь наркотики?
– Нет.
– А травку куришь?
Рори мотает головой:
– Клянусь, нет.
Я отпускаю его. Именно сейчас у меня нет времени выяснять, врет ли он или нет.
Когда я не смотрю новости, я могу думать только об одном – не упустили ли мы чего. Я думаю, как нас с Миллисент могли бы вычислить. Все эти криминалистические уловки, ДНК, отпечатки, волокна – все, что я видел в кино, – все это крутится у меня в голове. Хотя я прекрасно понимаю, что зацикливаться на этом бессмысленно. Против меня улик нет. Я ни разу не обмолвился хотя бы словом с Наоми. И уж тем более – не притрагивался к ней. Все улики, какие только могут оказаться в распоряжении полиции, укажут на Миллисент.
* * *
И вот я впервые вижу сестру Оуэна по телевизору. Оуэну было за тридцать, когда он убивал. Сейчас ему было бы около пятидесяти. Дженнифер выглядит моложе; ей сорок с чем-то. У нее такие же голубые глаза, а волосы, хоть и светлые, но более грязного оттенка. И она настолько худощава, что ключица прямо выпирает наружу. Как, впрочем, и вены на шее. Говорят, что телекамера прибавляет людям фунтов десять веса. Если это так, то в жизни Дженнифер должна быть худой, как палка.
Она на всех экранах в клубном доме, куда набилась тьма народу, чтобы за еще одним коктейлем посмотреть пресс-конференцию с ее участием.
По одну руку от Дженнифер – начальник полиции, по другую – медэксперт. У одного на голове есть волосы, у другого нет. Но брюхи у них одинаково большие.
Дженнифер говорит, что она – сестра Оуэна Оливера Рили и что все мы заблуждаемся относительно недавних убийств.
– Я могу доказать, что Оуэн никого не убил за последние пять лет. Я проделала весь этот путь назад для того, чтобы убедить вас: мой брат мертв, – Дженнифер поднимает лист бумаги и говорит, что это свидетельство о его смерти, подписанное коронером в Великобритании и удостоверенное государственной печатью.
– Мой брат мертв, – снова повторяет она.
Медэксперт берет микрофон и подтверждает слова Дженнифер:
– Он мертв.
Затем слово берет шеф полиции. Он долго и нудно распинается о том, насколько неизбежен был промах его сотрудников.
– Да, – признает он. – Они нацелилось на поимку Оуэна, но, оказалось, заблуждались. И он также подтверждает заявление Дженнифер – Оуэн мертв.
