Телеигра прерывается примерно за десять минут до окончания приема Дженны. На экране появляется Джош; после краткого вступления он начинает громко зачитывать письмо Оуэна. Секретарша вскидывает глаза.
Пока Джош читает написанные мною слова, у меня по спине пробегают мурашки. Когда же он доходит до конца письма, я с трудом подавляю улыбку. Оуэн выглядит в нем законченным ублюдком.
«До свиданья.
Наконец-то».
Джош перечитывает письмо еще два раза до того, как Дженна выходит из кабинета психолога. Она выглядит уставшей.
За дочерью следует доктор. Он выглядит довольным.
– Иди, – говорит Дженна.
И я захожу в кабинет к доктору Бежу, готовому попотчевать меня миской отборной чепухи.
Но я отказываюсь:
– Извините, у нас совсем нету времени. Я могу позвонить вам позднее?
Хороший доктор явно мной не доволен.
Но мне по барабану.
– Я буду рад вашему звонку, – говорит психолог. – Если я вдруг буду недоступен, просто оставьте мне сообщение и я…
– Договорились. Большое вам спасибо.
Я протягиваю свою руку. Доктору требуется секунда, чтобы ее пожать.
– Что ж, до свиданья.
– До свиданья.
Мы с Дженной выходим на парковку. Дочь искоса поглядывает на меня.
– Ты сегодня какой-то загадочный.
– А я думал, что всегда такой.
– Сегодня ты загадочнее, чем обычно.
– Ну, так это здорово.
– Пап! – скрестив руки на груди, Дженна заглядывает мне в глаза.
– Хочешь хот-дог?
Дочь смотрит на меня так, словно я предложил ей выпить.
– Хот-дог?
– Угу. Такую трубочку из мяса в обертке с горчицей и…
– Мама запрещает нам есть хот-доги.
– Я попрошу ее составить нам компанию.
По-моему, при этой мысли мозг Дженны слегка закипает. Но она садится в машину, больше не вымолвив ни единого слова.
* * *
В «Топ-Доге» предлагают тридцать пять версий хот-догов, включая тофу. Именно его заказывает себе Миллисент. И она не произносит ни слова, когда Рори заказывает себе два говяжьих хот-дога с чили. Это похоже на празднество. Впрочем, мы и вправду празднуем. Оуэн исчез навсегда. Об этом распинаются репортеры со всех телеэкранов над нашими головами. Сегодня все идет по плану, и, похоже, каждый из нас это чувствует.
– Мы теперь вернемся к нормальной жизни дома? – интересуется Рори.
Миллисент улыбается:
– Уточни, что ты имеешь в виду под словами «нормальная жизнь».
– Конец блэк-аута. Возвращение к цивилизации.
– Хочешь смотреть новости? – хмыкаю я.
– Я не хочу, чтобы мне запрещали это делать.
Дженна закатывает глаза:
– Ты просто хочешь впечатлить Фейт.
Я сразу же понимаю: так зовут светловолосую подружку Рори.
– Кто такая Фейт? – спрашивает Миллисент.
– Никто, – отрезает Рори.
Дженна хихикает. Рори щипает ее под столом, и она взвизгивает:
– Перестань!
– А ты заткнись!
– Это ты заткнись!
– Погодите, вы говорите о Фейт Хаммонд? – встревает Миллисент.
Рори не отвечает, что значит «да». И это также значит, что Миллисент знает родителей Фейт; скорее всего, она продавала для Хаммондов дом.
– Почему они его не поймали? – спрашивает Дженна. Ее глаза устремлены на телеэкран.
Похоже, мы еще не вернулись к нормальной жизни.
– Они его уже один раз ловили, – говорит Рори. – Но он улизнул.
– Значит, полиция не может его поймать?
– Она его обязательно поймает. Такие люди, как он, не остаются долго на свободе, – говорю я.
Рори открывает рот, чтобы что-то сказать. Но Миллисент заставляет его промолчать одним своим взглядом.
Все, что я могу еще сказать, звучит в моей голове слишком глупо. И я тоже закрываю рот.
Мы молчим. Все молчим, пока Дженна не признается:
– Что-то мне нехорошо, – потирает она живот. Дочь съела хот-дог с луком – почти такой же большой, как мой хот-дог с сыром и чили.
Не думаю, что это стресс расстроил сегодня ее живот.
Но Миллисент кидает на меня говорящий взгляд.
Я киваю. Да, это я виноват, что предложил полакомиться хот-догами.
Миллисент хватает свою сумочку и кивает головой на выход. Она не разозлилась на меня за то, что я не обсудил с ней заранее этот поход в «Топ-Дог». Я беру жену за руку. И вместе с детьми мы выходим на парковку.
– А как твой живот? – спрашивает меня Миллисент.
– Прекрасно. А твой?
– Лучше не бывает.
Я наклоняюсь и пытаюсь ее поцеловать. Но Миллисент отворачивается:
– У тебя изо рта жутко пахнет.
– А от тебя пахнет тофу.
Она смеется, и я смеюсь. Но с животом у меня отнюдь не так хорошо, как я сказал. Едва мы добираемся до дома, Дженну и меня начинает тошнить. Дочь убегает наверх в ванную, а я опорожняю желудок прямо в прихожей.
Миллисент носится между нами с имбирным элем и холодными компрессами.
– Блюют, как доги! – хохочет Рори.
И я внутри смеюсь вместе с ним.
Сегодняшний вечер просто чудесный, даже несмотря на то, что меня рвет. Сегодня вечером я ощущаю себя так, словно, наконец-то, выдохнул.
А ведь я даже не сознавал, что сдерживал дыхание.
50
Этот хот-дог не дает мне спать ночью, и на следующее утро я просыпаю. Когда я выскакиваю из дома, заезжать за моим любимым кофе уже поздно. И я отправляюсь в кофейню за воротами Хидден-Оукса. Там кофе по пять долларов. Бармен с мерзкой бородкой смотрит телевизор. Наливая мне чашку кофе, он кивает на экран головой:
– Пора прекращать смотреть новости.
Я киваю, понимая его лучше, чем он думает:
– От таких новостей только настроение портится.
– Так точно.
Я не знаю людей, которые все еще говорят «так точно» в обычной жизни, но бородатый здоровяк произносит это выражение так, словно рапортует.
Я ухожу из кофейни, не расспросив про новости. Репортеры продолжают обсуждать, действительно ли Оуэн уехал. А настоящих новостей нет. Ничего свежего. Только новые способы пережевывания старого.
И образ Оуэна уже начинает потихоньку блекнуть. Он все еще остается главной темой новостных репортажей, но уже не доминирует в системе вещания.
