Мы остановились перед оградкой и, как завороженные, уставились на ангела, не в силах оторвать от него глаз. Первая пришла в себя баба Маня.
— Такая молодая, шестнадцать лет, — зацокала языком она.
В одной оградке, рядом с Лилиной могилой мы увидели еще два холма, накрытых скромными металлическими надгробиями.
Алина хотела войти за оградку, чтобы прочитать наполовину стертые временем имена, но баба Маня ее остановила:
— Не торопись, надо войти с миром, чтобы не спугнуть дух.
Далее она взяла у Алины саквояж, достала из него с десяток церковных свечей, связанных вместе толстой ниткой, маленькое медное кадило и две иконы — Божьей Матери и Иисуса Христа. Одну икону она сунула мне в руки, другую Степе. Алине она велела зажечь кадило.
Когда повеяло ароматным дымком, баба Маня зашла за оградку и, размахивая кадилом, пошла к могилам. С иконами и зажженными свечами мы вошли следом. Встав лицом к могилам, стали читать надписи на памятниках. Как и следовало ожидать, рядом с дочерью лежала мать. С фотографии на нас смотрела женщина. Строгий взгляд, ни тени улыбки на узких губах — так фотографируются только на паспорт.
— Анастасия Павловна Иванова… — читая с памятника, Алина запнулась. — У нее была двойная фамилия. Краска с фамилии облупилась. В…кова. Поди знай, какая у нее была полная фамилия.
— А рядом кто? — я перевела взгляд на соседний памятник. В овале керамической фотографии красовался простенький мужичок с мутным взглядом. По всему было заметно, что товарищ любил выпить. — Митрофан Васильевич … — когда я дошла до фамилии, у меня перехватило дыхание. — Девочки, Востриков, — выдохнула я, ладонью стирая холодный пот, выступивший на лбу. — Митрофан Востриков. А отчество у нашей Востриковой было как раз Митрофановна. Совпадение? Что-то мне подсказывает, что нет.
— Вы мешаете мне проводить обряд! — одернула меня баба Маня.
Но до обряда ли нам было?
— Надо было сразу на кладбище ехать! — зашептала Алина, интенсивно дыша на зажженные свечи. — Столько времени потеряли!
— Кто же знал?
— Я тебе говорила, да ты мне не верила! — упрекнула меня Алина.
— Что ты говорила? Что Лилина мать встает из могилы? Это я говорила, что всему мистическому можно найти объяснение.
— Если вы не прекратите ругаться, — прервала наш спор баба Маня. — Плюну на все и не стану проводить обряд. Кстати, деньги я назад не возвращаю.
К слову, Алина заплатила бабе Мане вперед — и за гадание, и за снятие проклятия.
— Мы больше не будем, — поторопилась повиниться Алина. — Проводите обряд.
Я хотела добавить: «только побыстрее», но поостереглась вконец разозлить бабу Маню.
— Ладно, продолжим, — баба Маня окатила нас недовольным взглядом и вновь принялась махать кадилом, распространяя сладкий аромат ладана. — Пристраивайтесь за мной гуськом, если знаете молитву, повторяйте вместе со мной, — велела она, и мы пошли сначала в одну сторону вокруг могилы, потом, поменяв направление, в другую сторону.
Возглавляла процессию баба Маня, за ней, страшась наступить на подол старушечьего платья, шла Степа с иконой Иисуса Христа, за Степой я с Божьей Матерью, и, постоянно наталкиваясь на меня, замыкала цепочку Алина с горящими свечами в обеих руках. Я очень боялась, что мои волосы могут вспыхнуть от Алининых свечей, но, как говорится, бог миловал — обошлось.
Баба Маня, идя кругами, монотонным голосом читала молитву. Я такую молитву не знала, все, что мне удавалось повторить за бабой Маней, было: «Во имя отца, сына и святого духа. Аминь».
Пройдя в одну сторону семь кругов и в обратную сторону столько же, баба Маня взяла у Алины свечи и воткнула их вокруг могилы матери Лили. Прочитав «Отче наш», она обратилась к фотографии:
— Спи спокойно, раба божья Анастасия, не вмешивайся в дела земные. Пусть все идет своим чередом, на все воля Бога.
— Все? — нетерпеливо спросила Алина, когда старушка наконец-то умолкла.
— Все. Обряд свершен. Не забудьте заказать в церкви молебен за упокой рабы божьей Анастасии.
— Ага, — кивнула головой Алина, — сегодня же.
— Сегодня не надо. На девятый день после обряда и на сороковой.
— Как скажите, — согласилась Алина. — Все, сдавайте атрибуты, — сказала она мне и Степе. — У бабы Мани через полчаса прием.
Алина соврала: до двенадцати оставалось больше часа. Я не стала спорить, потому что мне и самой хотелось скорее уехать с кладбища.
Глава 27
Высадив бабу Маню у дома и вложив ей в руки саквояж, Алина с пробуксовкой рванула с места. Слова благодарности, предназначенные старушке, услышали только я и Степа. К бабе Мане они так и не долетели.
— Алина, куда мы мчимся? — спросила я, после того как Алина на дикой скорости проехала перекресток на красный цвет.
— Как куда? К Востриковой. Кстати, какие у вас соображения по поводу того, кем Вострикова приходится Лиле Ивановой?
— Родственницей, — осторожно ответила Степа.
— Это и так понятно, стали бы хоронить Митрофана Вострикова в одной ограде с чужими людьми. Да и у Анастасии двойная фамилия.
— Если у Анастасии двойная фамилия, то Митрофан Востриков — ее муж. Часто женщины, выходя замуж, не желают расставаться со своей фамилией и принимают двойную фамилию. Получается, что Лидия Митрофановна — Лилина сестра, — заключила я.
— Согласна, — поддакнула Степа и закончила мою мысль: — И она мстит за сестру. Надо ехать к Воронкову.
— Еще чего! — возмутилась Алина. — Мало того, что мы ему ценности возвратили, так еще и убийцу подавай?
— Допустим, Вострикова и есть заказчица убийства Редькиной. И она сознается в содеянном. Что мы будем с ней делать?
Алина задумалась. И, правда, что делать? За руку в суд вести?
— Может, вы и правы, — после недолгого раздумья согласилась она. — Поехали к Воронкову, но если он будет себя плохо вести, я разворачиваюсь и иду к …. — перебрав в уме варианты, она закончила фразу: — прокурору.
На входе в управление нас остановил дежурный.
— Сергей Петрович Воронков на месте? — не стараясь быть любезной, спросила Алина.
— Сейчас узнаю, — набрав номер Воронкова, лейтенант сообщил в трубку: — Сергей Петрович, к вам делегация. Три женщины. Настроены весьма решительно. Пропустить? Вы по какому вопросу? — спросил он у нас, отведя трубку в сторону.
Я поняла, что от того, каков будет наш ответ, зависит, увидим мы Воронкова сегодня или нет.
— По государственному делу, срочному, не терпящему отлагательств, — ответила я. — Мы пришли, чтобы сделать заявление. Мы знаем имя заказчика преступления.
— Слышали? — спросил лейтенант в трубку. — Хорошо. Проходите. Второй этаж направо.
