Попкова стояла перед нами, с трудом разместившись в пространстве между обеденным столом и телевизором. Она была растеряна. Отвечать или не отвечать?
— Мама, что ты молчишь? Да расскажи им про этого урода, — неожиданно из смежной комнаты, запахивая на себе халат, вышла Люба.
— И вы тут? — не сдержала своего удивления Алина. В нашем компьютере напротив фамилии Любови стояла другая прописка, логично было предположить, что дочь живет отдельно от матери.
— Да, у нас сейчас с мамой временные трудности. Свою квартиру я сдаю, а здесь живу. Имею право?
— Разумеется, имеете, — успокоила я Любу. — Вы считаете, что вашей маме есть, о чем нам рассказать?
Люба прошлась до кресла, плюхнулась в него, скрестила вытянутые ноги и выжидающе посмотрела на мать. Попкова продолжала смотреть в одну точку.
— Видите, как она переживает? Мама, да очнись же ты. Им надо все рассказать, иначе они на тебя действительно убийство Редькиной повесят.
И тут Валентину Ивановну прорвало. Она сделала два глубоких вздоха и быстро-быстро заговорила:
— Вы как женщины должны меня понять. Я действовала из лучших побуждений. Хватит меня и тех дур, которые купились на его сладкие речи и томные взгляды. Не останови я его сейчас, на одну трагедию стало бы больше. Я должна была его схватить за руку, публично опозорить, чтобы впредь ему неповадно было ездить на бабьем горбу.
— Валентина Ивановна, а можно конкретнее? Вы мстили Муромскому? За то, что он вас бросил?
— Бросил? Он душу мою истоптал! Я ему поверила, а он, негодяй… Да только не одна я такая наивная оказалась. После меня он еще нескольких женщин охмурил, причем с каждой новой пассией он улучшал свое материальное положение. Да вы послушайте только.
Второй раз за это утро мы услышали историю любви Попковой и Муромского: как они встретились, как недолгое время была счастлива Валентина и как подло бросил ее Василий. Рассказ Валентины Ивановны мало отличался от пересказа этой истории Пряхиной. Скорей всего и нам, и Нине Трофимовне она говорила чистую правду. Столько боли и обиды было в ее словах, что я интуитивно переметнулась на ее сторону — подлецы должны нести наказание!
— Узнав от последней его жертвы, что он намылился в Венгрию, я решила во что бы то ни стало разрушить его подлые планы. Я как чувствовала, что в этой поездке его интересует не товар, о котором он своей сожительнице наплел, а новая дойная корова. Ну вы понимаете, о чем я. Мне взялась помогать Любаша. Она, кстати, с первого взгляда его невзлюбила. Все мне говорила: «Мама, ну неужели ты не видишь, что он твои деньги любит, а не тебя?». Но я тогда, действительно ничего не видела: любовью ум напрочь отшибло. Пришли мы с дочкой в агентство «Омега-тур». За столиком сидит противная девчонка, смотрит оценивающе. Я ей говорю: «Нам бы в Венгрию поехать, срочно», а она: «Срочно не получится. Заполните, пожалуйста, анкету». Я смотрю, а в анкете такие странные вопросы, даже неприлично их повторять. На какие вопросы смогла — ответила, напротив остальных поставила прочерк. Девица посмотрела в мою анкету и рожу скривила: «Боюсь, в этой группе все места уже заняты, да и цены у нас кусаются. Поищите Венгрию в других агентствах». В этот момент в агентство заходит представительный мужчина. Девица вскакивает с места, подбегает к нему и шепчет в ухо: «Все в порядке, вашему шефу визу на Венгрию открыли. Скажу больше, есть очень хорошие варианты. Без жены не вернется. Зайдите, пожалуйста, к нашему директору, он вам обо всех кандидатках, подробно расскажет». Она думала, что я не услышу, но у меня слух как у совы. Я плохо вижу, но слышу превосходно. Ну, думаю: «Что ж это за агентство такое, которое больше на контору сводницы смахивает?» — и бегу к нашей заведующей производством. Марья Петровна — первая в городе сплетница, все о «сливках» общества знает. «Марь Петровна, так и так, — говорю. — Не знаете ли о таком туристическом агентстве «Омега-тур»?» — «Знаю, — говорит, — но только если ты через него надумала мужа искать, оставь всякую надежду. Во-первых, у тебя денег не хватит за жениха заплатить. А во-вторых, на себя в зеркало посмотри, твой срок уже вышел. По любви тебя вряд ли кто закажет. А по деньгам… Нет, там ставки намного круче делаются. Уймись, Валя, и успокойся». Поняли, на что мой Васька замахнулся? Бедную женщину ограбил, чтобы себе невесту найти более молодую и обеспеченную. Как только я поняла, что к чему, заняла у подруг деньжат и бросилась по туристическим агентствам искать такой же тур.
— И пришли к нам, — по ходу вставила Алина.
— Пришла к вам. У вас и цены нормальные, и экскурсии интересные, — вздохнула Валентина. — Только мы с Любашей ни на одной не были. Следом за Васькой ходили, присматривались, на кого он глаз положил.
— А Трофимова за что чуть не утопили в купальне? — напомнила я.
— Да не хотела я его топить. Обозналась я, черт попутал. Я же говорила вам, что плохо вижу, а в сумерках так вообще слепая. Заметила я мужика с бородкой, а рядом с ним женщину, ну, кровь у меня и взыграла, — смутилась Валентина. — Поднырнула я под него и за ноги дерг. Нет, мысли утопить у меня не было. Я только хотела, чтобы он водички хлебнул. Хорошо, что Люба меня вовремя остановила, когда я этого мужика под воду затащила. Ошибочка вышла, — извиняющимся тоном сказала она, пожимая плечами.
Глава 23
— А зачем Валерию Воропаеву по голове треснули? — сурово спросила Алина.
— Ее не я, клянусь вам!
— Да ладно! — воскликнула Алина, не поверив. — Она ведь жила в номере рядом с Муромским, признайтесь, что в очередной раз приревновали?
— Да как мне вам еще объяснить? Не держала я зла на женщин Муромского! Все они: и Нина, и Настя — мне как сестры. По несчастью, — добавила она. — Это все он, проклятый! Сделал из меня посмешище! Короче, когда я бегать за ним устала, я решила положить конец этой комедии. Позвонила ему в номер и назначила встречу в ближайшем от гостиницы кафе. Я хотела предстать перед ним в своем обличии, снять ужасный парик, плащ и сказать ему все, что о нем думаю. Знаю, мол, с какой целью он приехал в Венгрию. Он узнал мой голос, испугался и пришел в кафе. Разговора не получилось. Вернее, вышло все не так, как я ожидала. Я думала, этот мерзавец будет просить у меня на коленях прощение, а он лишь рассмеялся мне в лицо: «Ты оглянись, а потом посмотри на себя в зеркало. Неужели никого нет достойней тебя? Дорогая Валя, я тебе премного благодарен, но всегда надо стремиться к лучшему. У меня все впереди, а у тебя, извини, остались лишь воспоминания об увядшей молодости». Вот так и сказал! Потом посмотрел на часы и поднялся, чтобы уйти. Вот тут я и вцепилась в его слащавую морду. Хорошо, что мы сидели в закутке, и остальные клиенты кафе не могли нас видеть. Как же я его разукрасила! Любо-дорого было посмотреть на мою работу. Пять минут я его мутузила, поставила два синяка под оба глаза, от души исцарапала щеки. Он пытался отбиваться, да где там! К нам подоспела Любаша. Она держала его сзади, а я била, била, била. Надо отдать ему должное, он не кричал, не звал на помощь, видно все же чувствовал себя виноватым. Когда я разрядилась на нем по полной программе, то села на место и заплакала. А он попросил у меня зеркало, посмотрел на свое отражение и сказал: «Ну и куда я с такой физиономией? Эх, Валя, Валя, всю жизнь ты мне испортила». Представляете? Это я ему испортила? Каков подлец, каков подлец, — запричитала Валентина.
