Алина, зная об отношении моего мужа к «безобидному» хобби своей супруги, посочувствовала:
— Бедняжка, никакого взаимопонимания в семье.
Я на ее слова обиделась:
— Просто он переживает за меня.
— И то верно, — не стала со мной спорить Алина. — А моему мужу все равно, где я время провожу. У него на первом месте не жена, а наука. Вчера из лаборатории он принес беременную крысу, зараженную птичьим гриппом.
— Алина, ты ничего не путаешь? Все-таки птичьим гриппом птицы болеют, а не крысы.
— Ну не гриппом, так оспой или проказой, хрен редьки не слаще. Я ему: «Вадим, что ж ты в дом всякую заразу несешь?». А он мне: «Как ты не понимаешь, может, Клеопатра спасет мир от смертельной болезни! Я ее не могу сейчас в лаборатории держать, потому что она нуждается в круглосуточном уходе». Вы слышали? А то, что я могу заразиться от Клеопатры птичьим гриппом или проказой, ему все равно. Наука требует жертв, и этой жертвой должна стать я. Человечество скажет «спасибо».
— Алина, мы на улицу Раздольную едем? — решила я сменить тему. При всем при том, что моя подруга сильная женщина, иной раз ее пробивает на жалость. И если ее вовремя не остановить, то описанием своих невзгод она выдавит из вас не одну слезинку. Начинать день со слез мне не хотелось, поэтому я и напомнила Алине, для чего мы сегодня так рано встретились.
— Разумеется, на улицу Раздольную. Главное, из центра вырваться, а там быстро доберемся, на окраинах пробок не бывает.
Как нам и обещала Алина, покинув центр, мы поехали быстрее и уже через сорок минут были на улице Раздольной.
— Раздольная, — пробормотала я, поглядывая по сторонам. — Слишком уж романтическое название для этой улочки.
— А я тебе о чем, — кивнула головой Алина, останавливая машину.
Улица состояла сплошь из полуразвалившихся домов, многие из которых были нежилыми. Об этом легко было догадаться по выбитым в рамах стеклам и сорванным с петель дверям. Асфальта на улице никогда не было. Вдоль покосившихся заборчиков по обе стороны от дороги были брошены доски. Черные и полусгнившие доски служили своего рода тротуаром. Сколько времени они здесь лежали, наверное, не смогут вспомнить даже старожилы этой улицы. Если бы не недавно прошедший дождь, я бы в жизни бы не ступила на эти доски, боясь провалиться в ямки, скрытые под настилом.
— Пошли, нам в этот дом, — позвала Алина, устремившись к кособокой хибаре. Не найдя на калитке звонка, она забарабанила кулаком по алюминиевому бидону, надетому на редкий штакетник. — Есть кто-нибудь?
— Кто нужен? — из-за хлипкой двери показалась пожилая женщина, перевязанная пуховым платком.
— Нам нужен Муромский Василий Петрович. Он прописан по этому адресу.
— Ну так и что, что прописан? — пожала плечами женщина, — А живет он по другому адресу.
— А вы кто ему? — спросила Алина.
— Я ему теткой прихожусь.
— Значит, вы должны знать, где он проживает? — обрадовалась я.
— А вы сами, кем будете? — насторожилась тетка.
— Мы?
— Мы из банка, — взяла инициативу в свои руки Алина. Ложь у нее всегда получалась убедительнее моей. — У него счет лежит в нашем банке. Наш банк меняет вывеску, — несла околесицу Алина, — и, чтобы деньги не пропали, вклад надо переоформить. А мы не знаем, как найти вкладчика. Всю прошедшую неделю звонили вашему племяннику на мобильную трубку. Не отвечает. Ждать, когда он сам объявится, мы не можем. Наш долг — заранее оповестить его обо всех изменениях, которые происходят в банке.
— Ой, да я вообще-то не знаю, где он живет, — растерянно сказала женщина.
— Как же так? Он здесь прописан, значит, когда-то вы вместе жили. Значит, не чужие люди, — выстроила логическую цепочку Степа.
— Да никогда он здесь не жил. Ну разве что неделю одну. Это я его по доброте душевной, когда ему было совсем худо, прописала здесь. А он, неблагодарный, забыл свою тетку. Стыдно сказать, сотню в месяц привозит, и то не всякий раз. Неблагодарный!
— А что ж с ним было? — осторожно спросила я.
— Сидел мой племянник! Вернулся с зоны, а жена его бросила, из квартиры выписала. Вот он, бедолага, чтобы жизнь начать с чистого листа, перебрался из Азова сюда. Я его и приютила.
— А за что сидел Василий Петрович? Какое преступление он совершил?
— Никакое! Был начальником снабжения на автобазе. Приехала комиссия, каких-то деталей недосчиталась. Так разве ж это преступление? Все выносят, а чем мой Вася хуже?
— Не скажите! Воровать нехорошо, — не согласилась Степа.
— Да бросьте вы! Я сорок лет на овощной базе проработала. Думаете, я или кто-то из моих подруг овощи в магазине покупал? Да никогда! А Ваське моему из-за куска железа жизнь испортили! Где справедливость?
— Но как же нам все-таки Василия Петровича найти? Неужели он вам адрес не оставил или телефон, на который можно позвонить в случае чего?
— Телефон он оставил, — после минутного раздумья решилась тетка. — Только Васька велел звонить в крайней нужде. И телефон этот не его, а женщины, с которой он живет. Женщину зовут Ниной. А телефон сейчас вспомню. Пишите…
— Вот тебе и профессор! — хмыкнула я, усаживаясь обратно в автомобиль. — Профессор как, что и где стянуть.
— Разве человек ошибиться не может? — надула губы Алина и, пожимая плечами, сказала: — Внешность часто бывает обманчивой. На вид интеллигентный человек, а на проверку этот интеллигент оказывается ворюгой.
— А вот Степе его личность сразу показалась подозрительной. Верно, Степа? — я оглянулась назад.
Степа сидела и с задумчивым видом едва слышно бормотала:
— Вор еще не убийца. Раньше вор никогда не шел на мокрое дело. У каждого представителя преступного мира была своя ниша. Одни квартиры чистил, другие сейфы вскрывали…
— Третьи по карманам шарили, — подсказала Алина, прислушавшись к Степиному бормотанью. — Расслабься, Степа. Муромского посадили за экономическое преступление. К миру блатных он не имел никакого отношения. Он не домушник, не медвежатник и не щипач. Не попадает он под твою классификацию. Следовательно, воровской закон ему не писан.
— Вы торопитесь, — прервала я ход Алининых размышлений. — Прежде чем гадать, стрелял Муромский в Редькину или нет, давайте выясним, связывало ли их что-нибудь. Не может же человек убить человека ни за что.
— Не вопрос, выясним, — самоуверенно откликнулась Алина. — Сейчас приедем в «Пилигрим» и выясним, кому принадлежит телефонный номерок. Что это за Нина и где она живет, — на манер популярной несколько лет назад песенки запела она. — Сейчас узнаем, только приедем.
Алена крайне удивилась, увидев нас в начале десятого в «Пилигриме». За три года работы в туристическом агентстве она четко усвоила, если ее начальницы вляпываются в какую-нибудь криминальную историю да еще к ним присоединяется Стефания Степановна, то куковать ей в «Пилигриме» одной-одинешенькой до тех пор, пока вышеперечисленные особы не вычислят преступника и не сдадут его в руки доблестной полиции.
