С благодарностью я кивнула. Очередного ночного бдения в мастерской мне просто не вынести. Мы с Лораном вышли из магазина. Я снова заперла дверь, и он повел меня по лабиринту узких переулков, в которых я до сих пор путалась. Три поворота – и вот мы стоим возле какой-то темной двери: в Париже они имеют свойство возникать ниоткуда. Я посочувствовала туристам, ужинающим на огромных летних верандах ресторанов на берегу Сены или в Булонском лесу: бедняги понятия не имеют, где искать вот такие тайные местечки для посвященных. Местные жители берегут секретные адреса как зеницу ока и вовсе не намерены делиться ими с кем ни попадя. Париж встречает новичков недоверчиво. Вот и у этого ресторана единственный опознавательный знак – крошечный гриб над дверью, и тот еще надо разглядеть.
Лоран постучал. Нам открыл сгорбленный старик с салфеткой, переброшенной через плечо. На секунду он застыл и уставился на нас. Потом отступил на шаг.
– Лоран? – с трудом выговорил ошарашенный старик.
– Да, Сальваторе, это я, – подтвердил Лоран.
Старик, вот-вот готовый расплакаться, обнял Лорана за шею, потом три раза расцеловал в обе щеки.
– А я уж подумал… Спаси Господи! На секунду показалось, будто на пороге призрак твоего отца стоит. Вы с ним прямо одно лицо.
– Не от тебя первого слышу.
– Ты к нам не заглядывал уже… – Старик покачал головой. – Давно. Очень давно.
– Что верно, то верно, – согласился Лоран.
– Наконец-то пришел! Значит, берешь шоколадную лавку на себя. Как отец?
– Поправляется, – сухо ответил Лоран. – А я пока помогаю, вот и все.
Старик окинул меня внимательным взглядом:
– А это кто? Жена? Девушка?
Лоран отмахнулся:
– Ничего подобного. Просто сотрудница моего отца. Ну что, синьор, покормишь нас?
– Разумеется! – воскликнул Сальваторе и распахнул старинные деревянные двери, ведущие в коридор. – Что за вопрос!
Изнутри доносились соблазнительные запахи грибов с чесноком, жарившихся на сливочном масле. Еще я уловила аромат белого перца и чего-то, что не смогла распознать.
Но мне было не до сногсшибательных ароматов. Видно, от переутомления и нервов меня вдруг охватила злость. Кто дал Лорану право так пренебрежительно обо мне отзываться? «Просто сотрудница моего отца»! Строго говоря, Лоран сказал правду, но после всего, что мы вместе пережили, мог хотя бы представить меня как приятельницу.
Мы вошли в зал ресторана – надо же, какой маленький! Размером с гостиную в обычном доме. Да и обстановка тоже напоминает гостиную: повсюду семейные фотографии и безделушки. Почти за каждым столом сидят люди, полностью сосредоточившиеся на еде. Миниатюрная старушка деловито снует между столиками с полными тарелками в руках. Кажется, будто она исполняет какой-то причудливый танец.
Так и быть, признаюсь: откровенно говоря, я надеялась, что мы с Лораном станем больше чем просто друзьями. Ну а если совсем на чистоту, я нахожу его очень даже привлекательным. Хотя полагаю, что причина в высоком эмоциональном накале: понервничать нам на этой неделе пришлось немало. И вообще, я уже давно одна, вот и заглядываюсь на первого встречного мужчину.
А еще дело в Париже. Здесь я будто пробудилась от долгого сна. После несчастного случая и продолжительной болезни все в Кидинсборо казалось холодным, серым и безжизненным. Я замечала сходство между собой и Клэр, хотя она в два раза старше меня. Клэр его тоже заметила, поэтому и отправила меня в Париж, чтобы я взбодрилась и вернулась к нормальной жизни. Но я уже позабыла, как люди присматриваются друг к другу, знакомятся и становятся парой. Но вряд ли мужчина может воспылать страстью к женщине, которая была с его отцом, когда у того случился сердечный приступ, и которая вдобавок не умеет готовить нормальный шоколад. В общем, я почувствовала себя полной дурой.
– Анна?
Думала, Лоран спрашивает, что я буду пить, но оказалось, он уточнял, хочу ли я красного вина, которое Сальваторе уже принес. Я пожала плечами и позволила налить себе на самое донышко бокала.
– Обязательно возьмем ризотто, – сказал Лоран. – Марина, надеюсь, вы в нем ничего не изменили?
Маленькая старушка встретила Лорана так же радостно, как и Сальваторе, и расцеловала его еще с большим пылом. Марина на бешеной скорости тараторила по-французски с итальянским акцентом, поэтому разобрать удалось не все, но общий смысл был такой:
– Нет, конечно, ризотто все то же. Зачем его переделывать? Если у тебя есть что-то хорошее, не надо ничего в нем менять, иначе все пойдет наперекосяк! А если все пойдет наперекосяк, добра не жди! Быть беде.
Лоран взглянул на меня с улыбкой, но я была не в настроении с ним заигрывать. Лишь молча кивнула. Как же я устала! Лоран попытался завести разговор, но я вдруг застеснялась и лишь бормотала что-то невразумительное в ответ. Наконец Лоран сдался и умолк. Так мы не проронили ни слова, пока не принесли еду. Лоран закрыл глаза и с наслаждением вдохнул пар. В жизни не чуяла такого насыщенного, вкусного запаха! Уловила аромат лука, сливок, мяса и еще чего-то просто восхитительного.
– В детстве я тут часто ел. Каждый раз требовал, чтобы мне принесли это, – сказал Лоран. – Когда день был хороший. Когда день был плохой. Когда день был ничем не примечательный. Папа говорил: «Все идем к Сальваторе». Мы садились вон туда. – Лоран указал на самый большой стол у камина. Вокруг стояли разномастные старенькие стулья. – А если было жарко, шли на террасу… – Тут Лоран осекся и спросил у Сальваторе: – У вас по-прежнему есть терраса?
– Хотите перейти туда?
– Почему бы и нет? Здесь ужасная жарища. Неужели сам не чувствуешь?
Сальваторе пожал плечами: он явно провел в этом ресторане всю жизнь и ко всему здесь привык. Хозяин взял тарелки, Марина – бокалы. Я хотела помочь, но она не позволила. Оба скрылись за узкой боковой дверью. До этого я ее даже не заметила. Мы с Лораном пошли следом. Пока поднимались по узкой спиральной лестнице, у меня заныли пальцы на ноге – то есть нога. Вот мы взобрались на три пролета, прошли мимо квартиры хозяев. Наконец уткнулись в еще одну дверь и выскочили из старинного здания, как пробки из бутылки.
Терраса оказалась намного просторнее моего крошечного балкончика. Старый дом выпячивается и нависает над берегом острова. Мы сидим прямо над водой. Марина принесла свечу и поставила ее в центре единственного столика. Гирлянда из лампочек украшает парапет, а других источников освещения не видно. Только внизу быстро текут темные воды реки да левый берег сияет огнями. Но кажется, что все это где-то далеко и не имеет ни малейшего отношения к древней почве нашего острова, повидавшего на своем веку многое. Плющ неровно обрезали, чтобы не вылезал за пределы стен. Чувствую себя как в сказке. Вернее, чувствовала бы, не будь все так мрачно и уныло, мысленно возразила самой себе я.
Сальваторе и Марина, посмеиваясь, оставили нам бутылку вина и удалились. На террасе удивительно тихо: сюда не долетают повседневные шумы летнего Парижа. Лоран сразу уткнулся в тарелку и минут пять не обращал на меня ни малейшего внимания. Он ел с огромным аппетитом, удивительной быстротой и непередаваемым удовольствием. Я немного подождала, но скоро поняла, что сейчас у меня никаких шансов привлечь его внимание, и тоже занялась едой.
