– Все еще без изменений. – Лоран вздохнул. – У меня от этих проклятых аппаратов скоро уши лопнут. Пищат и пищат! А еще мне надо на работу. В смысле, никак не могу остаться в больнице. Без меня не справятся.
Очень жаль. Лоран мне нужен. Прямо-таки жизненно необходим. Так я ему и сказала.
– Пожалуйста, – ныла я. – Вы мне очень нужны. Помогите готовить шоколад. Сама я не справляюсь.
– Вы разве не на шоколадной фабрике работали?
– Да, но до вашего отца мне как до луны.
– Что верно, то верно, – вздохнул Лоран.
Я, конечно, сама это сказала, но обязательно было соглашаться с такой готовностью?
– Без вашей помощи шоколадная лавка пропадет. У нас все наперекосяк. Фредерик и Элис орут друг на друга.
– Элис и с мертвой собакой в ратуше подерется, – ответил Лоран.
Видимо, это такая оригинальная французская пословица.
Лоран опять вздохнул и надолго замолчал. Даже через телефон я слышала далекий писк и шипение респиратора.
– Ну ладно, – наконец произнес Лоран. – Сейчас пойду на работу, а когда смена закончится, вернусь обратно в больницу. Приходите ко мне. Так и быть, дам пару советов, но не более того, договорились?
Я ответила согласием.
– Где вы работаете?
– В «Притцере».
В первый раз слышу, но Лоран произнес название таким многозначительным тоном, будто уверен, что я должна его знать.
– Заходите с черного хода. Жду вас в три часа.
– Хорошо, только как я отпрошусь у Элис?
– Передайте Элис, что идете спасать шоколадную лавку, а если ей что-то не нравится, пусть писает на ножницы.
Да, французский мне еще учить и учить.
С высоты шпилек Элис смерила меня взглядом:
– Тьерри об этом даже слышать не захочет. Ни за что не согласится, чтобы наши покупатели пробовали стряпню Лорана.
Последние слова Элис выговорила с особенным презрением.
– Я все понимаю, – сказала я. – Но будет лучше, если…
– Еще бы не лучше! – встрял Фредерик. – Сейчас мы подсовываем людям мел вместо шоколада!
Когда я к ним подошла, он на некоторое время перестал орать, но уши у него до сих пор оставались ярко-красные. Бенуа нигде не было видно.
– Это же издевательство! – продолжил злопыхать Фредерик. – Да что там – грех!
– По-моему, тут вы преувеличили, – робко заметила я. – Не так уж мой шоколад и плох.
– В нашей шоколадной лавке «не так уж плох» означает «ужасен», – парировал Фредерик.
Элис закусила губу и на секунду задумалась.
– Магазин должен работать без перерывов, – произнесла она. – О закрытии и речи быть не может. У нас обязательства, надо платить по счетам. Вдобавок сейчас самый горячий сезон. Поэтому не могли бы вы заняться продажей сегодняшней продукции?
Последний вопрос был адресован Фредерику.
Тот выпрямился во весь рост – во все сто шестьдесят пять сантиметров – и гордо объявил:
– Могу, но не стану, мадам.
Элис устало возвела очи к небу.
– Ну хорошо, – сказала она мне. – Идите. И в следующий раз постарайтесь все сделать как следует. К вашему сведению, французские законы об охране труда на вас не распространяются.
Глава 16
Оказалось, «Притцер» – это роскошный отель на площади Согласия, недалеко от отеля «Крийон». Построен из красивого желтого камня и напоминает дворец. Маленькие балкончики, над каждым окном маркиза. По бокам от входа стоят два швейцара в ливреях и цилиндрах. Рядом с каждым фигурный куст, подстриженный в виде петуха. Безупречно чистая красная ковровая дорожка спускается по ступеням крыльца на тротуар. Из огромной черной машины высаживаются крупный мужчина и очень хрупкая женщина, будто сделанная из сахарной глазури. Друг на друга даже не смотрят. На руках у женщины карманная собачка, которую она держит, будто ребенка. Швейцары тут же кинулись им помогать.
– Извините, – произнесла я, когда постояльцы благополучно скрылись в здании. – Не подскажете, где вход на кухню?
Сзади отель смотрится совсем по-другому. Дверь, ведущая на кухню, выходит в переулок, заставленный мусорными баками. Задняя стена здания сложена из старого белого кирпича. Обшарпанная дверь эвакуационного выхода подперта камнем, возле нее стоят несколько поваров в белых передниках и высоких колпаках и остервенело курят. Я занервничала и все же храбро прошла мимо них. За дверью стоял стол, за которым сидел старичок в фуражке с козырьком и зеленом блейзере. Рядом с ним длинным рядом лежали карточки с отметками времени. Прямо как у нас на фабрике. Я сразу почувствовала себя почти как дома. Сказала, кого я ищу. Старичок позвонил Лорану.
Передо мной протянулся длинный коридор. С одной стороны тележки с бельем, возле них суетятся женщины в черных платьях и белых передниках. С другой стороны – высокие распашные двери с круглыми стеклянными окошками, явно ведущие на кухню. Оттуда и вышел Лоран. В белом вид у него строгий и внушительный. На ходу он обернулся, выкрикивая инструкции для подчиненных.
Похоже, он был не слишком рад меня видеть, но я его за это не виню. С тех пор как я приехала, у бедняги от меня одни неприятности.
– Добрый день, – тихо произнесла я.
– Идите за мной, – распорядился Лоран. – И уберите волосы.
Я поплотнее затянула резинку на хвосте, надеясь, что этого будет достаточно. Лоран что-то неразборчиво хмыкнул, поблагодарил старичка и указал на дозатор с дезинфицирующим средством для рук, висевший на стене возле дверей.
Ни разу я не бывала на такой огромной кухне. Не удержалась и остановилась на секунду, чтобы все рассмотреть. Здесь царит суета – ни дать ни взять пчелиный улей. Сотрудники – почти одни мужчины – на бешеной скорости носятся туда-сюда. Почти все одеты в белые кители, синие брюки в клетку и сабо. Но на некоторых, включая Лорана, белые брюки. К тому же на их кителях вышиты имена. Видно, начальство.
Шум на кухне такой, что оглохнуть можно. Все кричат на разных языках, гремят кастрюлями и сковородками, бросают их через всю кухню. В углу четверо молодых людей в футболках лихорадочно загружают и разгружают огромные посудомоечные машины. Двое отскребают котлы вручную. Справа от меня мальчишка лет шестнадцати невероятно быстро режет овощи. В жизни не видела, чтобы кто-то с такой скоростью орудовал ножом: даже руки толком не разглядеть.
Слева от меня в длинный ряд выстроились очень красивого и аппетитного вида салаты. Мужчина добавлял в них ломтики идеально приготовленной розовой утки, все до единого одинакового размера и толщины. Тут подошел мужчина постарше и стал сердито выговаривать ему за то, что ломтики слишком толстые. Вместо того чтобы оправдываться, тот молча стоял с опущенной головой, пока не закончился выговор, а потом извинился и снова принялся за работу.
