А вместо этого внучки с ужасом глядели на разом постаревшее, серое лицо и дыхательный аппарат. Клэр их не винила. Пэтси сердито подталкивала дочек в спину, и те послушно доставали рисунки для бабушки и новый платок для ее лысой головы. Увы, и Каденс, и Коди слишком малы, чтобы помнить Клэр до болезни. Для них она – иссохшая старуха, похожая на ведьму. При одной мысли у Клэр больно сжималось сердце.
– Здравствуйте, мама! – прокричала Пэтси, открывая дверь своим ключом.
Клэр не любит, когда невестки зовут ее мамой: сразу чувствует себя древней. Но говорить об этом вслух ни за что не станет.
– Сейчас поставлю чайник. Монтсеррат ведь сегодня придет и поможет вам принять ванну? Отлично. Я могу для вас что-нибудь сделать?
Клэр уставилась на телефон на коленях. «А я могу что-нибудь сделать?» – пронеслось в голове.
У Фредерика и Бенуа такой вид, будто они вот-вот устроят бунт. Даже покурить не вышли. Я было воззрилась на них с удивлением, но тут заметила в окне высокую стройную фигуру Элис и быстро сообразила, в чем причина. Элис открывала ставни. Фредерик и Бенуа помахали мне, я смущенно ответила. Может, они теперь считают врагом меня?
– Как он? – с порога спросила я по-английски у Элис.
– Без изменений. – Та удостоила меня мимолетным взглядом искоса. – Состояние стабильное.
– Ну, главное, что не хуже, – неловко пробормотала я.
Значит, стабильное. На самом деле мне эта новость совсем не понравилась. Пока я лежала в больнице, усвоила: худшее состояние – критическое. Лучшее, естественно, выздоровление. А стабильное состояние означает, что со вчерашнего дня ничего не изменилось. То есть жизнь Тьерри по-прежнему висит на волоске. Нет, не такой ответ я надеялась услышать.
– Вот, возьмите. – Хмыкнув, Элис протянула мне свой телефон. – Трезвонит не переставая. Мне сейчас не до того.
Чего она хочет от меня, Элис не объяснила. С трудом преодолев соблазн зашвырнуть мобильник в Сену, я отключила звук и сунула телефон в карман передника. Мобильник все вибрировал. Постаралась не обращать внимания.
Подняв все ставни, Элис повернулась к нам:
– Итак, шоколадная лавка будет работать в обычном режиме.
– Мадам, это невозможно! – Фредерик всплеснул руками. – Оркестр не играет без дирижера. Кухня не готовит без шеф-повара. Мы же не можем продавать товар пониженного качества!
Элис побледнела.
– Такова воля Тьерри, – произнесла она.
Фредерик и Бенуа недоверчиво переглянулись, да так демонстративно, чтобы Элис уж точно заметила. Она сердито закусила губу.
– Анна, вы умеете коншировать шоколад?
Фредерик и Бенуа едва не испепелили меня взглядами, но я слишком боялась Элис, чтобы промолчать в ответ на ее вопрос. Трусость меня и сгубила.
– Э-э… Ну, я, конечно, могу попробовать, только…
– Хорошо. Значит, вы этим и займетесь.
Бенуа едва не поперхнулся.
– И все-таки лучше подождать, пока…
– Глупости. А все, кто не хочет работать, пусть отправляются домой прямо сейчас. Считаете, что Тьерри был бы против, – обсуждайте этот вопрос с ним, когда он поправится. Но к тому времени для вас рабочего места в шоколадной лавке может не оказаться. Я совладелица магазина. Если думаете, что я такая же мягкотелая, как Тьерри, то глубоко заблуждаетесь.
Так в шоколадной лавке не думал никто.
– Ради процветания магазина и поддержания бизнеса я готова уволить вас всех. Без предупреждения. В любую секунду. Поэтому не надо меня провоцировать.
Мы все уставились себе под ноги.
– А теперь за работу. Открывайте магазин. Делайте все как обычно. Коншировать будет Анна. И смотрите, чтобы все шло гладко. Я ужасно занята, не хватало еще с вами возиться.
С этими словами Элис бросила ключи Бенуа, развернулась на каблуках и зацокала прочь, прежде чем я успела напомнить, что ее телефон у меня.
Ни слова не говоря, мы вошли в полутемный магазин и направились в мастерскую. Свет мигнул, потом загорелся ровно. Бенуа включил кофе-машину, но сварил всего две чашки, для себя и Фредерика. Я смущенно кашлянула.
– Простите, – тихо произнесла я.
Фредерик поглядел на меня.
– Не будем держаться вместе – пропадем, – сердито бросил он.
– Это я понимаю, – стала оправдываться я. – Но я думаю, что Элис права. Тьерри хотел бы, чтобы шоколадная лавка работала по-прежнему. Ему бы не понравилось, если бы мы все устроили себе незапланированный отпуск.
Бенуа что-то неразборчиво буркнул.
– Надо хотя бы попробовать, – прибавила я.
– И навеки сгубить репутацию магазина? Вам, британцам, не понять нас, французов. Вы вбили себе в голову, будто обязаны работать, работать и работать, – ничего, кроме работы! У вас даже по воскресеньям все открыто. Заставляете отцов и матерей с детьми выходить в ночную смену в супермаркетах. А в воскресенье, вместо того чтобы заниматься домом, ходить в церковь или проводить время с детьми, у вас все несутся по магазинам.
– У них магазины работают в воскресенье? – удивился Бенуа.
– Именно! Заставляют людей вкалывать по выходным! Да еще без обеденных перерывов! И ради чего? Ради барахла из Китая? Ради дешевых шмоток, которые шили бедные женщины из Малайзии? По-вашему, дело стоит того? Пахать сутками, чтобы чаще ходить в KFC и набивать брюхо жареной курицей? По-вашему, лучше сделать шесть плиток плохого шоколада, чем одну хорошего. Но почему? Почему шесть плохих лучше, чем одна хорошая? В голове не укладывается. Мы с вами говорим на разных языках – во всех смыслах.
– Да, я все понимаю, – ответила я, с трудом сдерживая вдруг навернувшиеся слезы. – И все равно считаю: мы должны хотя бы попытаться сделать что-то хорошее и вложить в работу столько же любви и старания, сколько Тьерри.
Фредерик и Бенуа молча уставились на меня.
– К тому же у нас нет выбора, – прибавила я.
После долгих раздумий я выбрала мяту. Этот вкус самый простой. Фредерик и Бенуа пили кофе и невозмутимо наблюдали, как я чистила и полировала все чаны, подметала пол, а потом стала собирать ингредиенты.
– Мне что, самой все делать? – не выдержав, спросила я.
Красная и взмокшая от натуги, я мучилась от жары, раздражения и досады: чем дальше, тем больше.
– Это твой выбор, – ответил Фредерик и этим еще сильнее вывел меня из себя.
А вот Бенуа меня удивил. Встал, вышел покурить, а вернулся с ящиками масла и свежих сливок. Я чуть не расплакалась. После этого Фредерик тоже понемногу помогал, но все делал нехотя и кое-как. Видно, считал своим долгом каждую минуту напоминать присутствующим, что он тут не по своей воле. Дожидаться, пока шоколад застынет сам, нет времени: придется его охлаждать. И так я разбираюсь во всем по ходу дела. Все валится из рук, бестолково суечусь, гремя посудой, и обливаюсь пóтом с головы до ног. Один раз даже немного поплакала, когда у меня никак не получалось смешать шоколад правильно.
