Я глядела на дверь. Скорее бы кто-нибудь приехал. Кто угодно. В жизни я не чувствовала себя так одиноко.
1972 год
Для Тьерри все было легко и просто.
– Ты же моя девушка, – говорил он. – Ты ведь приедешь еще? Когда мне дадут увольнительные из армии? На Рождество? Отлично! Мы с тобой чудесно проведем время. Париж на праздники – просто сказка. На бульварах зажигают сотни огоньков, а Эйфелева башня сверкает красным и зеленым. А если будет снег, я согрею тебя в своей мансарде. А еще сварю мой фирменный горячий шоколад. Его надо размешивать тысячу раз и добавить сливки. Тает во рту, как поцелуй любимого. Что скажешь, chérie?
Клэр попыталась улыбнуться. Они гуляли, поддевая ногами первые осенние листья. Через четыре дня Клэр опять наденет школьную форму, из которой наверняка успела вырасти за каникулы. Клэр и сама заметила, что ее фигура приобрела новые, более пышные очертания. На щеках расцвел румянец. В Париж она приехала девчонкой, а уедет женщиной.
– Ну, не знаю, – произнесла Клэр.
Рождество в Кидинсборо всегда проходило одинаково. В праздник на преподобного сваливалось много дополнительных обязанностей, и Клэр ему помогала. Вместе они навещали страждущих в больнице и дарили Библии бедным семьям, хотя те, наверное, предпочли бы продукты или игрушки для детей. Ну и конечно, придется целыми днями сидеть за уроками и готовиться к экзаменам. Клэр протяжно вздохнула. Она привезла с собой в Париж целую стопку учебников. Собиралась заниматься, пока дети спят. Но за все лето Клэр к книгам не притронулась.
Она крепко сжала огромную руку Тьерри в своей. Дул холодный ветер, и в тоненьком пальто Клэр мерзла. Как бы они с Тьерри ни притворялись, что ничего не изменилось, оба понимали: лето подошло к концу.
Тьерри поглядел на нее.
– Совсем замерзла, моя птичка, – произнес он. – Я тут придумал новый рецепт горячего шоколада. Будешь моим первым дегустатором. Пойдем.
Клэр сидела на деревянном прилавке, куда ее подсадил Тьерри, а сам шоколатье суетился вокруг: мешал что-то в большом кувшине, подливал сливок, добавлял чуть-чуть рома, дожидался, когда алкоголь выветрится, и отмерял еще несколько капель. Клэр попробовать не давал, пока напиток не будет готов. Тьерри подсыпал щепотку то того, то другого, замирал в задумчивости, бегал в служебное помещение и обратно, громко звал Бенуа, всерьез подумывал о том, чтобы начать все заново. Наконец сыпанул в шоколад чуть-чуть соли и остался доволен результатом.
Стоило Клэр отпить первый глоток – и она убедилась: Тьерри знал, что делал. Приятное тепло разлилось по всему телу, согревая каждую клеточку. Клэр замерла от восторга. Наверное, этим напитком Белая Колдунья из «Хроник Нарнии» угощала Эдмунда, чтобы он предал свою семью. Неудивительно, что ее коварный план сработал.
– Тьерри… – только и смогла с придыханием выговорить Клэр.
– Знаю, знаю, – рассеянно отозвался он.
Тьерри что-то торопливо записывал на листе бумаги – он всегда делал записи впопыхах. Потом нашел баночку, открутил крышку и налил внутрь часть шоколада.
– Бенуа! – рявкнул он.
Из служебного помещения выбежал молодой человек крепкого телосложения.
– Вот такой вкус должен быть у шоколада. Готовь, пока не освоишь, а потом запри рецепт в сейфе.
Бенуа торопливо кивнул, отпил глоток и застыл, уставившись на Тьерри как завороженный.
– Шеф… – потрясенно выговорил он.
– Знаю, знаю, – отмахнулся Тьерри, но во взгляде шоколатье промелькнуло удовлетворение. – Я же сам его приготовил.
Клэр улыбнулась Тьерри. Он повернулся к ней.
– Ты моя муза! – воскликнул Тьерри и поцеловал ее, слизнув с губ густую каплю волшебного напитка. – А так еще вкуснее… – пробормотал он и поцеловал ее снова. – Видишь? Ты просто обязана вернуться. Ты нужна мне. Ты вдохновила меня на величайший из шедевров.
Тут один из покупателей спросил:
– А мне можно попробовать?
– Ну, не знаю. – Тьерри окинул его строгим взглядом. – Вы хороший человек? До сих пор этот шоколад пробовали только хорошие люди.
– Хороший я или нет, судить не берусь, – ответил мужчина. На нем была фетровая шляпа и желтый шарф. Как раз то, что нужно, когда на улице царит пронизывающий холод. – Зато я журналист из газеты «Монд».
Тьерри взял большую чашку, наполнил до краев и протянул журналисту:
– Пей, друг, и будь счастлив!
Мужчина отпил глоток и сразу полез за блокнотом.
– Вот, пожалуйста. – Тьерри одарил Клэр взглядом, исполненным нежности. – Ты сделала из меня гения.
Клэр весело засмеялась. В эту секунду она с радостью порвала бы на мелкие клочки обратный билет и навсегда отказалась бы от возвращения домой. Ну и пусть они с Тьерри будут жить во грехе! Клэр выпила еще волшебного шоколада. В этот момент почти ничто не омрачало ее счастья.
Вот только вспомнилось мамино недавнее письмо. Мама спрашивала, сильно ли Клэр выросла, передавала добрые пожелания от друзей и родственников, с энтузиазмом рассказывала о новом молодежном клубе при церкви и о приеме для всех прихожан. В глубине души Клэр понимала: она вернется. Конечно же вернется.
Дверь отделения распахнулась так резко, что ударилась о стену. Я вскинула голову – сама не заметила, как задремала. Странная реакция на стресс, но я просидела в коридоре больше двух часов, телефон разрядился, и больше делать было нечего.
Время от времени я встречала Лорана на вечеринках, обычно в лихой компании громогласных молодых поваров и моделей. Сами предпочитал общество художников и музыкантов, поэтому на друзей Лорана поглядывал свысока. Лорана часто можно было увидеть под руку с какой-нибудь тощей девицей с надутыми губами – каждый раз с другой. Лоран кивал мне при встрече, но не более того. Я рассудила, что такой легкомысленный тип мне неинтересен, и не обращала на него внимания. Но сейчас Лорана никто бы не назвал легкомысленным. Ни разу не видела его таким напуганным.
Лишь сейчас я заметила, как он похож на отца, только стройнее и кожа смуглее. Глаза большие и выразительные. В них читается страх и тревога. Рот широкий, губы чувственные. Лоран выше большинства французских мужчин. Фигура крепкая, но не полная: как раз то, что надо. Я вскочила, вытирая рот рукой. Жаль, что в сумке нет жвачки.
– Как он? Где он? – злым голосом выкрикивал вопросы Лоран. – Его уже прооперировали?
Такое чувство, будто в случившемся виновата я.
– Еще нет, – ответила я, стараясь говорить мягким, успокаивающим тоном. – Врачи сказали, операция будет идти долго.
– Почему долго?
Я пожала плечами:
– Кажется, врачам труднее работать, когда пациент… немного крупнее большинства.
– Это потому, что он толстый? Вот дурак! Полный идиот!
