– Вечно я слишком много болтаю, – произнес Тьерри. – Понимаете, заносит.
– Ничего страшного, – заметила я. – Мне такая ваша манера даже нравится.
– Нет-нет, – Тьерри удрученно вздохнул, – я все время отвлекаюсь от главного. Скажите, ваш любимый мужчина остался в Англии?
– У меня нет любимого мужчины, – ответила я, но тему развивать не стала.
– Не может быть! – Тьерри удивленно вскинул брови. – У такой женщины…
Интересно, что он имел в виду: «У такой красивой женщины» или «У женщины такого возраста»?
– Ну да, – оставалось только подтвердить мне.
– Вы выглядите как женщина, у которой должен быть мужчина, – заметил Тьерри.
– Ну… – протянула я.
Может, он имеет в виду, что я совсем себя запустила? Необходимости кого-то покорять больше нет, вот и махнула рукой на внешность?
Тьерри поглядел на свою тарелку и, обнаружив, что она опустела, искренне расстроился.
– Тогда смотрите не влюбляйтесь в Фредерика. У этого прохвоста девять подружек.
Ну, это вряд ли. Такой худенький молодой человек… Нет, девять дам Фредерику явно не потянуть. Доев утку, я по примеру Тьерри провела хлебом по тарелке, собирая сок и остатки соуса. До чего же вкусно!
– Как поживает наша общая подруга Клэр?
Только сейчас я сообразила, что с самого приезда не проверяла электронную почту. Даже не дала Клэр знать, благополучно ли добралась. Надо спросить у Сами, где поблизости интернет-кафе. Хотя такой экстравагантный тип, наверное, не знает, что такое имейлы. Всю корреспонденцию ему доставляют почтовые голуби в галстуках-бабочках.
Я пожала плечами:
– В Париже в семидесятых годах было так же гламурно?
– В Париже всегда гламурно, разве нет?
Я кивнула.
Тьерри на секунду задумался.
– Мы с Клэр были хорошими друзьями, – произнес он. Взглянул на мой кусок хлеба и широко улыбнулся. – Между прочим, женщина, которая нормально ест, а не сидит на диете, очень привлекательна. Гарантирую: не пройдет и пяти минут, как вы с кем-нибудь познакомитесь. Только держитесь подальше от района Бурс. Там порядочного мужчину не найдете: одни прохвосты.
Оказалось, «Бурс» означает «Биржа» и это деловой район Парижа. Тьерри принялся очень пылко и при этом забавно обличать жирных котов-банкиров. А потом мы просто сидели в дружеском молчании. Тьерри заказал нам еще кофе, который подали с крошечной рюмочкой прозрачного спиртного.
– Eau de vie
[28], – пояснил Тьерри. – Куда же без нее?
Тьерри опрокинул свою рюмку, я последовала его примеру. Не ожидала, что напиток окажется таким крепким. На глаза навернулись слезы, и я закашлялась. Тьерри рассмеялся.
– Очень рад нашему знакомству, – произнес шоколатье.
– Взаимно, – прохрипела я, немного придя в себя.
– А теперь пора вздремнуть!
На секунду я испугалась, что это такой своеобразный французский метод соблазнения. Но к моему облегчению, Тьерри направился обратно к магазину.
По многочисленным ступенькам я вскарабкалась к квартирке Сами. Последний лестничный пролет преодолела почти ползком. Наконец добралась до спальни, рухнула в кровать как подкошенная и уснула, не успела голова коснуться подушки.
До чего мне повезло, что у меня есть сосед, и это Сами! Ровно в три он вышел из своей комнаты, во все горло распевая оперную арию, рассчитанную на гораздо более высокий голос, чем у него. Потом на плите зашипел кофе. С трудом я разлепила глаза. Эффект от сытного обеда и eau de vie до сих пор не выветрился. Я понятия не имела, где нахожусь.
– Chérie!
[29] – воскликнул Сами при моем появлении.
Я вышла из комнаты, моргая от яркого солнца. Сами глянул на часы:
– А я думал, тебе на работу надо.
Сердце ухнуло в пятки.
– Надо! – в панике воскликнула я. – Вот черт!
– Arrêt – стой! – велел Сами.
Подошел ко мне, пригладил мои волосы и потер под глазами, – видимо, тушь потекла.
– Не волнуйся, сhérie. Ничего страшного не случится, если чуть-чуть опоздаешь.
– В первый день!.. – простонала я.
На фабрике время прихода и ухода отмечают в журнале. Придешь попозже или улизнешь пораньше – оштрафуют. Не говоря уже о том, что заставлять себя ждать просто невежливо. Какая же я идиотка! Надо было поставить будильник.
Сами окинул меня пристальным взглядом.
– Перерыв – для легкого дневного отдыха, а не для полной отключки, – наставительно произнес он.
Тут из спальни Сами в крошечную ванную прошмыгнула маленькая худенькая фигура. Я улыбнулась. Сами сделал вид, будто не заметил.
– Allons
[30], иди, – велел он. – И поторопись. Но не извиняйся. Вы, британцы, извиняетесь по тысяче раз на дню. Зачем? Вы же на самом деле не чувствуете за собой вины. Извиняйся, только когда действительно виновата. Иначе твое «извини» не имеет смысла.
– Извини, – не подумав, выпалила я.
Сами пронзил меня строгим взглядом:
– А теперь иди и больше не напивайся.
– Я не пьяная, – оскорбилась я.
– Ты англичанка. Всякое может случиться. Домой рано не приходи. У меня будут друзья.
Очертя голову я ринулась вниз по лестнице. Для экономии времени свет включать не стала, и это оказалось ошибкой: на нижней ступеньке я чуть не подвернула ногу. Выбегая за дверь, слышала, как дверь квартиры на втором этаже открылась, потом снова закрылась. Любопытная старая кошелка!
Я свернула на Рю де Шануанс, увидела шоколадную лавку, и сердце упало. Магазин снова открыт: полосатая маркиза натянута над дверью, скромная витрина сверкает в лучах солнца, снаружи выстроилась очередь из веселых покупателей. Но что еще хуже, Тьерри уже на месте, да еще и с Элис. Та взглянула на меня, и ее губы изогнулись в презрительной усмешке. Кто ей дал право смотреть на меня свысока?
– А-а, вы, – протянула Элис, даже не постаравшись вспомнить мое имя. – Мы думали, работа показалась вам слишком трудной и вы уехали домой.
– Случайно проспала, – ответила я, чувствуя, как заливаюсь краской.
С остальными я обратила бы свой промах в шутку, но только не с Элис. Эта женщина напоминает строгую директрису. Элис окинула меня взглядом, исполненным осуждения.
