Эмма, Беата, Расемон. 18 июня
Эмма
Мама с утра очень возбуждена: «Я ей, честное слово, не желаю зла, я просто надеюсь, что жизнь сама ее накажет. Если бы не она, ты бы не связалась с этим страшным человеком. Я имею в виду, что ты не осталась бы одна и не связалась с этим страшным человеком…» Как будто я не знаю, что она имеет в виду. Столько всего нужно решить: завтра презентация наших книг в «Буквоеде», часть тиража не привезли на склад, обложка для новой серии не хороша, совсем не годится… Можно мне не присутствовать при этой исторической встрече?!
Мама, готовая к встрече, накрашенная, в новом платье, Маришины модные серьги до плеч, – королева, – уселась в кресло и скомандовала: Мариша присядет на ручку кресла, а мальчики встанут позади. И, как обычно, прочитала мои мысли.
– Нет, тебе нельзя не присутствовать. Это твои родственники. Они скоро поженятся, возможно, уже поженились. Ты должна принять жену брата, кто бы это ни был. Семья – это святое. Но я думаю так: у нее ничего с ним не получится, он прекрасный человек.
Мама завела тесные отношения с Давидом: в разговорах со знакомыми говорит о нем «мой сын, американский ученый, лауреат премии Шао, почти нобелевский лауреат» и поясняет: «Эта премия – аналог Нобелевской премии, один миллион долларов». Переписывается с ним по WhatsApp, не учитывая разницы во времени – сплетничает о детях, жалуется на меня, обсуждает политические новости. Давиду, я думаю, глубоко безразличны российские политические новости, но мама очень политизирована. Кроме того, мама открыла для себя социальные сети: Димочка зарегистрировал ее в Фейсбуке и Инстаграме, подписал на разных модных людей, и теперь она рассматривает картинки в Инстаграме, ввязывается в дискуссии, комментирует, кого-то банит, кого-то принимает в друзья.
– Но, если они уже поженились, значит, ты хочешь, чтобы жизнь наказала твою родственницу?
– С чего ты это взяла? Ты меня знаешь, я исключительно добрый человек: я не хочу, чтобы ей было плохо, я просто хочу, чтобы жизнь ее как следует наказала. …О-о, здравствуйте, рада вас видеть… Давид, дорогой…
– Алена Сергеевна, вы нереально молодая, моложе всех нас, кожа – как у ребенка! Это волшебные кремы или природа?! – с порога восторженно закричала Беата.
Нарумяненная мама небрежно кивнула – «природа» – и разрешила Беате себя поцеловать. Кажется, все довольны друг другом. Мама любит, когда ее хвалят, а Беата любит, когда ее любят.
Давид с Беатой приехали в Петербург безо всякой цели, просто как все влюбленные, – белые ночи, развод мостов, поцелуи над Невой.
Приятно видеть, когда люди так влюблены. Давид смотрит на нее, не отводя глаз, сидит молча, невероятно красив. Кто бы мог подумать, что гадкий утенок… довольно крупный утенок превратится в такого прекрасного лебедя. …Что, если издать книжку для подростков о том, что все может измениться, что все не фатально… Или даже серию, пусть там будет обо всех обидах и комплексах, кого что волнует, – кто-то толстый или худой, у кого-то слишком большой нос, а кто-то тихо говорит, как я в детстве, каждого в детстве что-то мучало. Кроме Беаты, она родилась такой самоуверенной.
Давиду любовь пошла на пользу. Он выглядит спокойным, уверенным в себе, нисколько не похож на того растерянного, путающегося в словах человека, каким появился тут два месяца назад.
Давид влюблен как мальчик, а Беата влюблена как девочка. Скажет что-нибудь и смотрит, – что он, восхищается ею или нет. И все время хочет к нему прикоснуться, то возьмет за руку, то обнимет, то потрется щекой о плечо. …Так, кофе Беате, чай маме, мартини Марише, мальчики сами нальют себе, что захотят.
– Я тобой горжусь, премия Шао – это очень прикольно… – начала разговор мама. Она, должно быть, хотела сказать «круто». Мама часто не к месту употребляет словечки, услышанные от детей, иногда получается не совсем точно.
Давид с Беатой строят планы: сначала они будут жить в Нью-Йорке. Но если Беата захочет, то может выбрать почти любую европейскую страну, он примет предложение любого университета. Беата сказала: «Как ты скажешь, милый, это у тебя работа, а я так, при тебе». Я никогда не могла произнести на людях слово «милый».
Беата прошептала мне на ухо: «Мне все равно, где его любить, в Америке или в Европе, можно и в Москве… но в Москве он не может… Нейробиология, ты же понимаешь».
…Ах да, у нас же картина Беаты, «Девочка в красном».
– Твоя «Девочка в красном» своими косичками напоминает мне о юности, – сказала мама.
– Пусть дальше напоминает. Это не Григорьев, это фальшак.
– Фальшак? – повторила мама, с удовольствием пробуя новое слово. – Ты знала, что это фальшак? Но зачем ты купила фальшак за двадцать тысяч долларов? У меня прекрасная память на деньги, я всегда помню, что сколько стоило.
– Я не покупала, мне подарили. Мы с художником разыграли покупателя: сказали, что это Григорьев… Даже в те мутные времена Григорьев не мог стоить двадцать тысяч долларов. Я неплохо разбираюсь в русском авангарде. У меня второе высшее – искусствоведение.
Вид у Беаты самый простодушный. Если когда-нибудь ангел-искусствовед спускался на землю, то это бесхитростное создание, эта бессребреница, находилась сейчас перед нами, сидела рядом с Давидом с чашкой кофе и бутербродом с колбасой. Надеюсь, Давид не понял, что ангел разделил деньги, заплаченные за картину, с автором подделки.
Хочу, чтобы они ушли. Хочу разобраться с тиражом, очень хочу посмотреть варианты обложки. Не хочу разговаривать.
К счастью, всегда есть мама.
– Ты, конечно, знаешь, что Эмма осталась верна памяти Глеба. Гриша не знал отца, но Мариша с Димочкой прекрасно его помнят и чтут его память. Эмма никогда не выйдет замуж, не хочет, чтобы у детей появился отчим. Тем более он страшный человек!..
– А страшный человек, он кто? – поинтересовалась Беата, и я зажмурилась, – сейчас начнется мамина гастроль.
– О-о, я расскажу! Этот человек ходил к нам десять лет, любил меня и детей, я с ним была в прекрасных отношениях! И вдруг такое… Эмма должна приехать из Москвы, он ее встречает… Но их нет и нет… нет и нет. Я, естественно, не нахожу себе места, волнуюсь. Почему нельзя было позвонить, не понимаю. Наконец они пришли домой, мы все сидим, я, дети, пьем чай. И я говорю: вот раньше был порядок – как-то раз поезд из Москвы в Ленинград опоздал, и начальника расстреляли. Всего одного начальника расстреляли, и по всей России поезда стали ходить вовремя. …А этот человек говорит… Вы не представляете, что он сказал! Он говорит: «Вы сталинистка». Это я сталинистка, я?!
– Это все?..
Беате кажется, что мама слегка неадекватна. Нет. Мама иногда звучит немного странно, бессвязно, но, как говорят дети, «голова у бабули работает лучше, чем у всех нас».
– А что, этого недостаточно? Он меня оскорбил. С тех пор я не разрешаю ему приходить в мой дом. Пусть Эмма с ним встречается, где хочет. Я так предана семье, я за них жизнь отдам, а он мне говорит: «Вы сталинистка»!..
